В другой книге его взгляд зацепился за главу об одержимости демоном либо злонравным духом. На одной из утрированных, карикатурных иллюстраций к ней изображен был старик, распростертый на кровати среди скомканных простыней с выпученными в ужасе глазами, с широко разинутым ртом, а изо рта его, глумливо скалясь, лез наружу отвратительный голый гомункул. Впрочем, дела старика могли обстоять и хуже: возможно, мерзкая тварь лезла не наружу, а внутрь.
Здесь Джуд прочел, что всякий, кто держит открытыми «златые двери за грань бренного бытия», дабы заглянуть на ту сторону, рискует впустить в мир кого-либо из потусторонних созданий, а особая опасность при этом угрожает больным, престарелым и «поддавшимся очарованию смерти». Писал автор уверенно, убедительно, со знанием дела, и Джуд заметно воспрянул духом, но вскоре добрался до описания лучшего способа защиты обливаний мочой. Конечно, ко множеству всякого рода мерзостей он относился без каких-либо предубеждений, но «золотой дождь» из списка приемлемого вычеркнул решительно и навсегда и, выронив книгу из окоченевших рук, даже не удосужился подобрать ее, а пинком отшвырнул прочь.
Прочел Джуд и о «Борли Ректори»[17], и об общении с духами-спутниками при помощи доски Уиджа, и об алхимических свойствах менструальной крови В глазах то мутилось, то прояснялось, и тогда он швырял очередной книгой в стену. Чушь, каждое слово чушь! Демоны, фамильяры, зачарованные круги, волшебная сила мочи
Один из томов с грохотом смел со стола лампу. Другой угодил в платиновый диск под стеклом. Стекло поверх серебристого диска раскололось, покрывшись сверкающей паутиной трещин, рамка упала со стенки, качнулась и с хрустом шмякнулась лицевой стороной об пол. Затем рука Джуда, точно сама собой, нащупала конфетную коробку, полную патронов и гильз. От удара о стену с коробки слетела крышка, и патроны со звоном раскатились по углам.
Тяжко дыша, под частый стук пульса в ушах, Джуд сорвал с полки еще одну книгу, огляделся в поисках, чего бы еще сокрушить, но тут же опомнился: книга в руке показалась на удивление легкой. Взглянув на нее, он обнаружил, что это вовсе не книга, а черная пластиковая видеокассета без ярлыка, только не сразу сообразил, с чем над этим пришлось поразмыслить. Да, на кассете тот самый фильм, с настоящим убийством. Простоявший на полке среди книг, особняком от других кассет, вот уже сколько? Четыре года? Так долго, что совсем слилась с корешками переплетов. Стала всего лишь частицей бардака на стеллаже.
Однажды утром, войдя в студию, Джуд застал жену, Шеннон, за ее просмотром. Он паковал вещи перед поездкой в Нью-Йорк и пришел выбрать гитару для выступления, но при виде жены остановился в дверях. Стоя у телевизора, Шеннон смотрела, как кто-то на глазах у десятка других душит голую девчонку лет около пятнадцати прозрачным пластиковым пакетом.
Глядя, как умирает девчонка на экране, Шеннон хмурила брови, сосредоточенно морщила лоб. Срыва с ее стороны Джуд не опасался злость его вообще обычно не впечатляла, однако по опыту знал: с такой молчаливой, спокойной, замкнутой Шеннон нужно держать ухо востро.
Это не постановка? наконец спросила она.
Нет.
Она действительно умирает?
Джуд бросил взгляд на экран. Голая девчонка обмякшей тряпичной куклой осела на пол.
Да, она вправду мертва. Они ведь и дружка ее кончили, верно?
Он так просил их
Это мне один коп подарил. И рассказал, что эти детишки наркоши откуда-то из Техаса, вломившиеся в винный магазинчик со стрельбой, кого-то убившие, а после пытавшиеся удрать в Тихуану. У копов какого только дерьма в загашниках не отыщется.
Он так просил за нее
Да, жуткая штука, согласился Джуд. Сам не пойму, зачем храню ее до сих пор.
Вот и я не пойму.
Шагнув к телевизору, Шеннон выщелкнула из магнитофона кассету и замерла, глядя на нее так, точно никогда в жизни не видела видеопленок и старалась представить себе, для чего эта штука может предназначаться.
Что с тобой? спросил Джуд.
Не знаю, ответила Шеннон, смерив его остекленевшим, озадаченным взглядом. А с тобой что?
Подождав и не дождавшись ответа, она двинулась мимо Джуда к порогу, но у дверей спохватилась, сообразила, что пленку до сих пор держит в руках, аккуратно поставила ее на полку и вышла. А в книги кассету позже сунула домработница по ошибке. А Джуд, так и не удосужившийся поставить ее на место, в скором времени вовсе о ней позабыл.
Забот ему и без кассеты хватало. Вернувшись из Нью-Йорка, он обнаружил, что дома никого, а отведенная под вещи Шеннон половина чулана пуста. Уезжая, она даже не потрудилась оставить записки никаких тебе «Дорогих Джонов»[18], где говорилось бы, что их любовь ошибка, что любила она не его, а его выдуманный образ, что с каждым днем они отдаляются друг от друга и так далее, и так далее. Сорока шести лет Шеннон однажды уже прошла и через замужество, и через развод. В этом возрасте людям не до кривляний на манер средней школы. Было ей что сказать звонила. Требовалось ей от Джуда что-нибудь звонил ее адвокат.
Сейчас, глядя на эту пленку, он вправду не мог понять, зачем хранит ее или зачем ей у него храниться. Пожалуй, ее следовало найти и выкинуть сразу же, вернувшись домой и обнаружив, что жена съехала. Мало этого, Джуд даже не понимал, чего ради согласился принять подобный подарок. В голове ведь уже тогда шевелилась неприятная мысль: похоже, со временем он начал чересчур охотно принимать все, что ему ни предложат, не задумываясь о возможных последствиях и вот, полюбуйтесь, к чему это привело. Анна принесла ему в дар ни много ни мало всю себя без остатка, и дело кончилось ее смертью. Джессика Макдермотт-Прайс подсунула ему костюм мертвеца, и теперь костюм тоже принадлежит ему. Тоже принадлежит ему
А ведь заполучить костюм мертвеца, или видеокассету с мексиканским «убойным», так сказать, порно, или любую другую штуковину из коллекции он совсем не стремился, из кожи вон ради них не лез. Наоборот казалось, все эти штуки тянет к нему, точно железные опилки к магниту, и помешать этому Джуд, вроде того же магнита, не мог никак. Однако смириться и сдаться означало бы расписаться в собственной беспомощности, а беспомощным Джуд не был сроду. И если уж задумал расшибить что о стену, то эту кассету расшибить следует в первую очередь.
Однако он слишком долго тянул время да думал. Холод в студии изрядно подточил силы, все тело налилось противной усталостью, плечи поникли под тяжестью прожитых лет. Нет, вправду, вот холодина-то странно, что пар изо рта не валит! Вдобавок глупости либо слабости постыднее, чем в пятьдесят-то четыре года в истерике швыряться о стену книгами, Джуд не мог себе даже представить, а слабость презирал больше всего на свете и потому, как ни хотелось ему бросить кассету под ноги и растоптать с хрустом, не спеша повернувшись, поставил кассету на место. Успокоиться, хоть на минуту взять себя в руки, унять истерику, недостойную взрослого человека, сейчас казалось делом гораздо, гораздо важнее.
Выбрось эту дрянь, донесся с порога голос Джорджии.
10
Невольно вздрогнув от неожиданности, Джуд обернулся к дверям. Бледное от природы лицо Джорджии казалось вовсе бескровным, словно резная кость, так что сейчас она сделалась еще больше похожей на вампира, чем раньше. Вначале Джуду подумалось, что дело тут в каких-то хитростях с макияжем, но, приглядевшись, он обнаружил, что ее щеки покрыты испариной, а тонкие пряди черных волос, взмокших от пота, прилипли к вискам. В пижаме, замершая на пороге, обхватив ладонями плечи, Джорджия неудержимо тряслась от холода.