Раннее
Рассказы и повести
Сергей Бушов
© Сергей Бушов, 2023
ISBN 978-5-0050-7597-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
В этом сборнике те вещи, которые я писал в молодости. Конечно, я убрал самые слабые или те, которые мне сейчас по какой-то причине неудобно показывать. Выбрасывать каждую было жалко, потому что и там были интересные идеи и смешные места, но при желании вы можете их найти в Интернете. То, что осталось, местами наивно, местами глупо, а где-то и коряво, но мне всё равно дорого, хотя сейчас я это уже вряд ли стал бы писать.
Я знаю, что, несмотря на все недостатки, многим мои знакомым эти ранние рассказы нравились, поэтому надеюсь, что они могут понравиться и вам. Сейчас я пишу уже совершенно другие тексты, и чем-то они, возможно, лучше, но по моим ранним вещам можно, по крайней мере, понять, что меня волновало в молодости и детстве и как я пришёл к тому, что сейчас.
Рассказы
Фламинго
Жил человек. Весёлый был, добрый. И даже звали его Степан Ованесович.
А над дверью у него висела верёвочка. Те, кто приходил к нему первый раз, за неё дёргали. Но дверь не открывалась. А потом спрашивали у хозяина: «Зачем у вас эта верёвочка?» А он говорил: «А просто так». И тот, кто второй раз приходил, уже ничего не дёргал, а просто в звонок звонил.
И цветы у него на окнах были. В горшках, разноцветные, много. И ещё холодильник на кухне стоял. Белый-белый.
Но вот почему-то Степан Ованесович вдруг сел и чай стал пить. Пьёт и смотрит в окно. А за окном дом, пятиэтажка. А на крыше дома две птицы танцуют.
Фламинго, думает Степан Ованесович. Розовые.
Очень они душевно танцевали. Ему их даже жалко стало на улице ведь мороз, снег, а тут поди-ка фламинго.
Непорядок, решил Степан Ованесович. Что ж хозяин за такой красотой-то не смотрит?
И пошёл выяснять, кто же является, так сказать, владельцем этой красоты.
А на улице шарики летают, самолёты и просто отдельные личности праздник, наверно.
А на скамейке дед Ахрип сидит. Или Архип, точно не помню. И вздыхает он:
Вот ведь оно как Жизня-то пошла!
Подошёл к нему Степан Ованесович, спросил:
А вы не знаете, Ахрип Баадурович, чьи это птички?
Голуби-то?
Нет, какие голуби Вот те, розовые, что на крыше танцуют.
Кхме, сказал дед Ахрип. Оно, конечно, любая тварь ничья, кроме как божья, но только сдаётся мне, Степан Ованесович, что птички вам мерещатся. Иллюзия какая-нибудь, а то и вовсе мираж.
Как же? удивляется Степан Ованесович. Разве же вы не видите две красивейших штучки с четырьмя в общей сложности ножками, розовенькие такие.
Нет, отвечает дед Ахрип, а сам тем временем валенок вяжет. Ничего я там не вижу. Токмо снег.
Да что ж это? не понимает Степан Ованесович и уж по сторонам поддержки ищет.
И видит сидит на антенне телевизионной Руфина Айвазовна и жарит арбуз.
Руфина Айвазовна! крикнул Степан Ованесович. Вы там совсем поблизости. Не видите ли вы около себя какой живой материи?
Руфина Айвазовна в бинокль туда-сюда зыркнула и отрапортовала:
Никак нет, гражданин подследственный. В радиусе двух гектолитров никаких биологических объектов, окромя человеческой цивилизации, не наблюдается.
Степан Ованесович уж и себе не верит. За руку ущипнул, глаза протёр все равно танцуют проклятые птицы. И ведь здорово танцуют! Никакой Эйнштейн так бы не станцевал.
Да я же их вижу! крикнул он. Граждане! Ну разве ж их нету? Вон, вон они в натуральности!
Вышли из-за угла граждане. Посовещались.
Незаметно что-то, говорят. Видимо, нет там никого. А вы бы, товарищ тоже гражданин, пошли бы вздремнуть годик-другой.
Эх вы, сказал Степан Ованесович, такие розовенькие
И спать пошёл.
А утром его человек разбудил с книжечкой.
Вы, говорит, видели двух розовых птичек?
Видел, говорит Степан Ованесович. И сейчас вижу вон они, на пятиэтажке.
Танцуют, стало быть?
Танцуют.
А я почему не вижу?
Степан Ованесович плечами пожал: не знаю, мол. Феномен тут какой-то.
А человек-то с книжечкой лыбится и вопрос коварный задаёт:
А что это у вас там за верёвочка на двери?
А просто так.
А-а, понятно, говорит человек с книжечкой и в книжечку «птичку» ставит.
Короче, увезли Степана Ованесовича на всестороннее психическое обследование. И новых жильцов в его квартиру вселили.
А самочка фламинго сказала своему кавалеру:
Большое мерси за приятное времяпрепровождение, только у меня что-то в груди шкворчит, и вообще, я сегодня не в форме. Не проводите ли вы меня к месту моего проживания? И фламинго-самец обнял её крылышками и по лестнице вниз повёл, во двор. Зашли они в гардероб, он ей пальто помог надеть и фуражку. А потом они на автобус пошли.
А дед Ахрип съел стакан семечек и тоже домой пошёл. В недовязанном валенке.
Вот ведь оно как бывает-то. Жизня-то пошла, э-эх! А фламингочку молоденькую, между прочим, в больницу положили с воспалением лёгких. Так что, граждане, со здоровьем не шутят. И пёрышки чистить надо очень даже регулярно. И на морозе от танцев босиком воздерживаться.
Царапинка
Гжеш всегда был маленьким, хлипким и жалким. Но что он до такого докатится этого никто не ожидал.
Как-то раз, открывая банку с кильками в томате, он умудрился палец порезать. Даже нет, не порезал, а поцарапал чуть-чуть. Но кровь выступила. Он взглянул на неё, охнул и в обморок упал.
Ну, привели мы его в чувство, палец пластырем заклеили, а он всё что-то хнычет и трясётся.
Ты что? спрашиваем. Больной?
Да, говорит, там у меня ранка На пальце Я не могу, когда течёт
В общем, тряпка, а не человек. Да и устройство тела у него было наинежнейшее. Только тронешь и уж кровь сочится. Причём не красная, а какая-то желтоватая, прозрачная как шампунь, что ли.
А после этого случая совсем плохо стало. Чуть его кто заденет, обзовёт как-нибудь, поздороваться с ним забудет у него сразу ранка на пальце снова раскрывалась, и это его желе омерзительное текло.
В автобусе он ездить не мог.
Люди, говорит, там грубые. Да и толкаются кожицу могут порвать.
И если уж действительно рвали, то беспокойства было уйма. Брызжет из него фонтаном, не остановишь. Да ещё и хныкать начнёт.
Плакал он вообще много. Ни с того, ни с сего сядет на кровать и станет ныть:
Ну почему я такой урод?
А кто тебя знает, говорим ему. Уж такой ублюдок уродился.
А он ещё сильнее ревёт. И царапинка опять кровоточить начинает.
В общем, такая жизнь нам всем надоела. Думали мы долго, как нам с ним быть. В конце концов, нашёлся умелец. Сказал:
А я ему латы сделаю. Как у рыцарей. Будет ходить в такой железной одежде и никто ему кожу не разорвёт.
И действительно, сковал латы. Гжеш, правда, сопротивлялся но что он, такой хлипкий, может? Замуровали мы его в броню, все гайки закрутили, чтобы не снял, и сказали:
Вот так-то. И чтоб больше не ныл.
И Гжеш вскоре перевоспитался. Даже голос у него изменился низкий стал, гулкий, как из железной трубы.
А как смеяться начнёт так по всей округе слышно:
Га-га-га!
Это он смеялся так. Он вообще теперь никогда не плакал. Только ржал, как лошадь. И неуклюжим стал немного. В автобус пока залезет, половине народа носы расквасит своими железными локтями. В общем, нормальный оказался парень.
А когда один раз мы заметили, что из панциря у него кровь сочится, он только и сказал:
А плевать. Га-га-га!
Классный он мужик, Гжеш. И сдачи мог дать, и просто так, ни за что, по морде. И банки с кильками на закуску открывал голыми руками.
И ещё помню храпел он сильно. Как трактор. Я ночью даже хотел нос ему зажать, чтобы не храпел. Подкрался тихо. Шлем отвинтил. Щупаю нет носа. И головы никакой нет. И вообще нет ничего внутри лат.
Я быстренько шлем на место вернул, а Гжеш уж, оказывается, не спит.
А где, спрашиваю, то, что внутри?
Он вначале не понял.
А, потом говорит, эта размазня Вытекла. Видишь, лужа на полу? Га-га-га!
И встал. И по коридору куда-то пошёл. Бом-бом-бом железными сапогами. Его за версту было слышно. Все его теперь знали и за честь считали руку пожать. Издали орали: