В моей голове всегда было столько мыслей, столько образов, столько всего ОДНОВРЕМЕННО.
Никогда ничего не жди
Это похоже на кучу телевизоров, включенных одновременно с моего рождения. А пульт всего один. И батарейки не вечные. Иногда я с этим не справляюсь. Тело и рассудок страдают из-за того, что во мне. Может я вечно пытаюсь залезть людям в голову, потому что хочу найти то же, что и в своей? Люди ведь так и ищут норму находя своих. Говорю об этом так, будто сам я не человек. Или не хочу им быть.
Наверное, все этапы моего развития это знакомство с тем, что и так уже есть. Я всегда носил в себе всё это. Всегда был полон всем.
Да так, что это всё перемешалось и превратилось в пустоту. Вся моя жизнь это знакомство с самим собой.
Красный вентель.
Люди не любят других людей. Они любят себя. Другие люди это кусочки их самих, которые есть только в голове.
Я ненавижу подписывать даты к своим записям. Это вещи, о которых я всегда думал, думаю и буду думать. Я буду повторяться. Я всегда думаю обо всём. У моих мыслей нет времени. Они не рождались и не умирали. Они просто всегда были, есть и будут.
Таблетки способ контролировать то, что работает правильно. Я тревожный. Я всегда чувствую страх. И страх мною движет. А таблетки убивают мой двигатель. Да, мне плохо, но это нормально.
Комната это просто форма.
Физическое обличие.
У меня на завтрак жвачка, потому что я не хочу пробовать себя на вкус.
Может я её выдумал?
Я почему то привлекаю людей очень странным образом. Они не могут себе это объяснить. Говорят какой я загадочный, странный (в хорошем смысле), непонятный и так далее. Будто во мне нет никаких человеческих черт. Лили тот человек, для которого сразу стала очевидна моя гениальность. Хотя, мы оба ненавидим этот термин. Она тоже не могла описать это. Но она это чувствовала. Я, будто, настолько обычный, что это уже перебор. Будто во мне нет ничего. Но я знаю, что ей плевать на это. Она нашла во мне человека.
Лили сказала, что эта комнатная пустота и возможность зайти в ванную, выключив свет стали настолько личными, что даже не хочется делиться с кем то. Но в то же время, я уверен, она очень хочет рассказать кому-то. Я думаю, что должен оставаться неизвестным. Чтобы меня знала небольшая группа людей, которые понимают всё это.
Таким образом им будет от кого это спрятать, а ещё будет от кого спрятаться.
Каждый из нас заслужил коробку, в которой ничего нет.
Это салфетка, чтобы протереть ваши глаза.
У меня такое ощущение, что вся моя жизнь случилась в один момент.
Монохром, клетчатый узор, выпечка.
Я пытаюсь поймать что-то между человеком и рисунком (тем, что он видит). Человек это инстанция, которая пропускает через себя что-то, получив что-то. И то, что мы видим, наш внешний и внутренний миры это то, что выходит из печки, когда есть сырьё, которое можно туда положить. Когда человек видит мою работу, то, по сути, он смотрит в зеркало. Он сам является сырьём и сам является печкой. Он пожирает сам себя. Это похоже на столкновение двух одинаковых полюсов магнита. При этом они одновременно и положительные и отрицательные, но всё же имеют конкретное значение.
Так вот, мои работы это катализатор для расщепления привычного. Я оставляю человека наедине с собой, обнажая и ломая их принцип, по которому они строят мир.
Когда человек находиться в обычных условиях, то у него есть огонь печи, в которую положили уголь. Это комбинация человека и чего-то внешнего. Получается, что внешний мир и человек (внутренний мир) это одно и то же. В обычных условиях это так. Но в моих человеку просто нечего сжигать, кроме себя. Но если он сжигает себя, то он уголь, что означает то, что он не может быть печкой. В итоге человек оказывается в пустоте. Или же в самом себе. Он может только наблюдать. И видеть расщеплённые части часов, которые раньше работали хорошо, но вдруг их решили сломать, кто-то, вроде меня. Я пытаюсь поймать сам процесс того, как они видят мир, показать то, насколько это хрупкая вещь.
Пространство это инструмент, который поможет создать механизм стагнации.
Людям надо оказаться где-то, чтобы отвлечься от всего.
Единственное действие, которое я могу себе простить это процесс нанесения пигмента на бумагу.
Всё это произошло в одно мгновение.
Никакой хронологии. Это истинная хронология.
Ничего конкретного.
Я очень скоро убью себя.
Это как слушать одну и ту же песню на повторе.
Мне очень нравиться читать книги, начиная со случайной страницы. Наверное, иначе я не могу.
Я рисую той же рукой, которой записываю мысли.
Бумажный мальчик.
Я иду против себя, но в этом и есть моя задача, а значит я следую за собой. Сопротивляясь я не сопротивляюсь. Это так просто, что очень легко запутаться.
Я художник, который не рисует, потому что вся моя задача думать.
Я инопланетянин, которого ты придумала, Лили.
У неё нет даже имени, это я ей его дал. У неё нет музыкального вкуса. Она взяла его у меня. Это человек, в котором ничего нет. Пустота, которую она не видит.
Я разрываюсь между тем, подписывать работы или нет. Например, когда я хочу нарисовать очередную коробку на стене. Я боюсь, что это украдут. Хотя, будет красивее, если кто-то увидит это и будет повторять. Человек не будет знать, что этот рисунок просто инструмент, просто деталь в моей идее.
Пусть это распространяется, как болезнь. Я не хочу присваивать пространство себе. Я просто им пользуюсь. Мне принадлежит лишь то, что я думаю. И то, что я думаю о чём-то, по отношению к чему-то. У этих рисунков нет автора. Идеи мне не принадлежат. Они вообще никому не принадлежат. Это мы, люди, принадлежим идеям. Нашими могут быть лишь объяснения всего этого.
Мама сказала, что даже не может повторить то, что я говорю, и что мои мысли слишком сложны.
Лето прошло очень быстро. Когда я переходил во второй класс лето ощущалось в три раза длиннее. Сейчас будто месяц прошёл. Наверное, для моего брата время довольно медленное. А ведь мы живём в одной временной линии.
Я погружаюсь в себя, погружаюсь в свою комнату, погружаюсь в одиночество, в этот неясный бред. Я сгорю в этом. Порой это всё, что есть. Это вечная зима, вечный дождь и неподвижное пасмурное небо. День, как сон. Я просто хочу быть один. Я в этом болоте найду красоту. В этой постоянной боли. Я буду вечно слушать музыку и ощущать, что всё потеряно. Но и терять особо нечего, на самом деле. Этот постоянный трепет. Этот вечный круг. Этот порочный цикл.
Я это кукла из чужих ожиданий, надежд и противоречий. Как и все. Только я возведён в абсолют. Я собран из всех. Я ваше зеркало. Я обречён нести это в себе. И я, блять, покажу вам самих себя, я покажу вам ваше лицо. Покажу каждую его морщину.
Во мне нет ничего, кроме всей этой вселенной. Из меня никогда не вышел бы нормальный человек. Даже если бы я отдал свою пустоту.
Я снова вернулся к себе, будто заново родился, проходя этот цикл, свой собственный цикл. Это похоже на танец. Вся моя жизнь. Всё движется и по этому стоит на месте. Я снова пишу и пишу то, что внутри. Всё, что моё.
Надо больше смотреть старых фильмов. Не полностью, только отрывки. И с книгами так же. И с музыкой. Я должен проживать чужие жизни.
Всё, чем я занят днём жду ночь.
Мне нужен холод, тьма и дождь.
Жизнь это театр. Это вечное отыгрывание ролей. Каждый день всё то же представление. Я сыграю все роли.
Люди это так не называют, потому они это и правда делают. Это правда театр. Я очень показушный, поэтому я и правда живой.
Будто мёртвый, нахожусь в этой скуке, в этом порочном кругу. Мы просто хотим, что бы жизнь была такой, какой мы её видим. А я и правда притворяюсь. У меня нет своей жизни. Я, на самом деле, живу чужие. Это притворство. И это по-настоящему.
Может это периоды, когда образы атмосферы закончились? Я как наркоман. Я ищу своё настроение в фильмах и музыке, в запахах и вкусах. Смотрю чужие фотографии, слушаю голоса.