Какой вы счастливый! с откровенной завистью сказала девушка. А я родилась в этой глуши, ходила в школу, а теперь мне кажется, что я никогда ничего не знала и не жила совсем.
Она вдруг улыбнулась насмешливо и жалобно.
Вы не знаете, как я мучилась летом Когда автобиографию писала. Какая у меня автобиография? Три строчки Родилась, училась, огород копала, стирала, летом по ягоды ходила и все? Ничего в моей жизни нет. Смотрю кино или радио слушаю: там сделали что-то, кто-то подвиг совершил, кто-то на целину уехал, спортом занимаются, учатся, вечером огни горят, интересная жизнь, а у меня ничего. Вам кто сказал о нашем доме?
Да тут один паренек привел меня. Из Дома культуры
А, знаю! Коля Балаев, да? Он вам ничего не говорил?
Нет, ничего, сказал Блохин и почувствовал вдруг, как что-то кольнуло его в сердце. Ничего не говорил. А что?
Он жил у нас. Это такой человек! Знаете, я стала заниматься в театральном кружке, ходили вместе, говорили, мечтали А мама, девушка вдруг покраснела, мама выгнала его. Прямо взяла и выгнала. И на меня Теперь мы уж не встречаемся.
Вы любили его, да? с усилием спросил Блохин.
Нет ответила девушка, подумав. Нет. Я не знаю еще, как чувствуешь любовь, но это у нас не было этого.
Вам наш город понравился? спросила она спустя минуту.
Странный какой-то. Дома купеческие, лошади, снег, темно У нас в Москве нет этого.
В Москве! девушка вздохнула; глаза ее снова потемнели. Наш город старый, восемьсот лет ему, и жизнь какая-то старая. Только и гордимся тем, что у нас какой-то великий князь умер. Велика гордость! И кино есть, и школы, и техникум, летом все на велосипедах катаются, а жизнь все равно глухая. Тут что ни дом, то купцы. Только капиталы у них отобрали, а так все бородатые, вечерами сидят в чайной, чай пьют. На нашей улице все староверы живут, и мама у меня староверка, людей не любит Здесь близко в одном доме молельня есть, собираются, молятся, бормочут. И я бывала, только я не верю ничему. Назло не верю! В комсомол мама не позволила вступить. Сижу вот, вышиваю А зачем это нужно, кому? Не знаю. Зачем я живу?
У нее показались на глазах слезы, она быстро отвернулась к стене. За окном послышался вдруг мерный и частый звук, который постепенно приближался. Было похоже на громкое тиканье будильника.
Что это? спросил Блохин.
Это? Девушка прерывисто вздохнула и посмотрела в темное окно. Сторож В колотушку стучит.
В колотушку? переспросил Блохин, с изумлением прислушиваясь: до сих пор он никогда не слышал колотушки. Зачем же в колотушку?
Не знаю, неохотно отозвалась девушка. Стучит Стучит, а мне иногда кажется, будто это в голове у меня стучит.
«Так-ток-так-ток-так-ток», раздавался унылый, теперь удаляющийся звук, а Блохин с удивлением, даже с некоторым страхом смотрел на сидящую перед ним девушку и думал, как тоскливо действительно жить в таком доме.
Но как же это громко начал он. Так же нельзя! Это же черт знает что за жизнь! Почему вы Я понимаю, конечно, ваша мама Но мама ваша пожилой человек! Ее-то жизнь прошла, и у нее потом была совершенно другая жизнь, она родилась до революции, она привыкла так жить Но вы! Поговорите же с ней, объясните ей! Ну, хотите, я с ней поговорю?
Не надо, умоляюще сказала девушка. Прошу вас, не надо! Это ни к чему не приведет. Вы думаете, я не говорила ей? Сколько раз! Но я одна здесь, поддержать меня некому, и вот привыкла. Да и не я одна такая сколько у нас таких, если бы вы знали! Привыкаем Ведь мы невесты, нас нужно беречь, чтобы как можно выгодней потом выдать замуж. А уж как тяжело другой раз, если бы вы знали! Вам мама говорила, что у нас профессора жили, я слышала. Врет она! Никто у нас не жил. Поживут неделю и уйдут, поживут и уйдут. А я сколько уж лет живу. Иногда разозлюсь, так бы вот и разбила этот проклятый дом с овцами да с поросятами!
Так уходите отсюда, уходите! взволнованно сказал Блохин.
Уйти Вы думаете, я не хотела? Да что толку Куда пойдешь? Кому я нужна? Ни знаний, ни специальности, ни родных, никого в целом свете нет
В коридоре послышались шаги, девушка сразу замолчала, прикусила губу. Пришла хозяйка. Она поставила ведро у двери, хмуро глянула на Блохина, на дочь, разделась и прошла к себе.
Чай будете пить? спросила она через минуту из комнаты.
Нет, спасибо с усилием ответил Блохин. У него как-то странно сжималось сердце, от разговора в груди остался какой-то горький осадок, было почему-то неприятно и стыдно. Девушка не смотрела больше на него, торопливо продергивала нитки в вышивке, маленькие ее руки, загрубевшие от работы на холоде, дрожали. Блохин не мог видеть больше этих дрожащих рук, встал и пошел в свою комнату.
Постойте! испуганно сказала девушка.
Блохин обернулся. Прижимая к груди руки, девушка выбралась из-за стола, подошла к нему. Скулы и уши ее жарко горели, по глазам было видно, что ей тоже стыдно чего-то.
Почему вы уходите? тихо спросила она, глядя на Блохина так, что он начал пугаться. Я вам рассказала про себя, потому что
Таня! крикнула вдруг из своей комнаты хозяйка.
Потому что я давно ни с кем
Таня! Иди сюда! Ты что там шепчешься, бесстыдница!
Сейчас! злобно и страдальчески откликнулась девушка и топнула ногой.
Что? Ты слышишь, что я сказала? Послышались решительные шаги хозяйки. Девушка с мучительным стыдом посмотрела на Блохина.
Мы с вами поговорим еще, хорошо? шепнула она быстро, обдав его теплым детским дыханием, и ушла.
Блохин вошел в свою комнату, бесшумно прикрыл за собой дверь, прислушался, затаив дыхание. «Вот черт! подумал он, переводя дух. Ну и жизнь! Что же это такое! Не верится даже, будто во сне!» Он постарался развлечься, думая о том, что завтра нужно будет приниматься за работу, и вообще о делах, но голова его горела, перед ним все стояло лицо девушки. «Ее Таней звать, с состраданием думал он. А мы так и не познакомились»
Немного погодя, осторожно постучавшись, вошла хозяйка. Она потрогала печку, поправила скатерть на столе, потом присела, стала жаловаться на жизнь, на вдовство, на то, что в магазинах почти не бывает сахару. Слова были мелкие, нудные, голос неприятный.
Блохин страдал, хмурился и молчал. Потом она стала спрашивать Блохина о семье, о занятиях
Так вы в Москве, значит, живете?
В Москве.
Квартира большая у вас?
Маленькая. Одна комната.
Так Одна, значит. Тоже не сладко живете. Женатые?
Нет еще.
Зарабатывать-то много собираетесь?
Не знаю.
Как же это? Как же не знаете?
Ну рублей восемьсот-девятьсот.
Восемьсот. Так В глазах хозяйки мелькнуло что-то, на лице показалось едва уловимое презрение, она моргнула, прекратила расспросы и неслышно ушла.
Блохин быстро разделся, потушил свет и лег. Ему не спалось, он ворочался на жесткой холодной кровати, вставал, садился у темного окна, курил.
За стеной слышался шепот, всхлипывания Поскрипывали половицы, что-то стукалось об пол, кто-то выходил на кухню, звякал кружкой, пил воду. А на улице через равные промежутки возникал унылый звук колотушки, приближался и опять слабел.
Когда Блохин заснул, ему приснилось, что вокруг дома ходит кто-то страшный, постукивает палочкой по стенам и пытается залезть внутрь. Но на дверях и окнах всюду огромные запоры, и проникнуть в дом невозможно.
3
На следующий день Блохин проснулся с головной болью.
Комната за ночь выстыла, одеяло было тонкое, не грело, и у Блохина замерзли ноги. Матрац тоже был тонкий, сквозь него чувствовались доски, бока у Блохина болели. На окнах намерзла наледь. В доме было тихо.
Одевшись, Блохин вышел на кухню. Тошнотворно пахло вареной картофельной шелухой. Воды в умывальнике не было, самовар стоял холодный. Блохин пошел в коридор, потрогал одну дверь: заперто. Он подергал другую тоже было заперто. Третья дверь открылась, Блохин заглянул в сарай и увидел хозяйку. Она почесывала за ушами поросенка, на лице ее тлела слабая улыбка. Поросенок по самые уши залез в ведро, двигал его, чавкал, вертел хвостиком.