Озабоченность д-ра Штрассера после этого не стала меньше, и у него сохранились горькие воспоминания об этом споре.
Гитлер явно думал о социализме совсем иначе:
«Видите ли, дорогой партайгеноссе Штрассер, владелец фабрики зависит от рабочей силы и от усердия своих рабочих. Если они бастуют, его т.н. собственность совершенно теряет свою ценность. Кроме того, по какому праву эти люди требуют своей доли собственности и даже участия в руководстве?»
И Гитлер раздраженно продолжал:
«Видите ли, большинство рабочих не хочет ничего, кроме хлеба и зрелищ, они не понимают никаких идеалов, и мы не можем рассчитывать на то, что перетянем на свою сторону значительную массу рабочих. Мы хотим вырастить новый господствующий слой, который не будет, как они, руководствоваться моралью сострадания, а будет ясно понимать, что он имеет право господствовать благодаря своей лучшей расе, и он будет беспощадно осуществлять это господство над широкими массами».
Бывший социалист Штрассер собрал все свое мужество:
«Г-н Гитлер, если Вы хотите сохранить капиталистическую систему, Вы не должны тогда говорить о социализме! Ведь сторонники нашей партии — в первую очередь социалисты, и они ссылаются на партийную программу, которая четко требует социализации национализированных предприятий».
Гитлер ответил упрямому собеседнику:
«Выражение „социализм“ само по себе плохо, но это не означает, что данные предприятия должны быть социализированы, а лишь то, что они могут быть социализированы, если они будут работать против интересов нации. Пока они этого не делают, было бы преступлением разрушать экономику. В действительности в экономике с успехом действует лишь одна система: ответственность снизу, авторитет сверху».
После этого объяснения Гитлер написал яростное письмо своему берлинскому гауляйтеру Геббельсу, требуя с позором выкинуть Отто Штрассера и его сторонников из партии:
«Национал-социалистическая партия, пока я ей руковожу, не будет дискуссионным клубом беспочвенных литераторов или салонных анархобольшевиков. Она не создана для глупых доктрин политических перебежчиков». [48]
Штрассер, который не нашел социализма и в этой партии, ушел из нее. Свой манифест он назвал «Социалисты уходят из НСДАП» и обрушил всю свою ярость на «восточный султанат Гитлера»:
«Мы ощущаем в противоположность 25 пунктам национал-социалистической программы все более расплывчатые формулировки наших социалистических пожеланий, постоянное ослабление социалистических требований программы как преступление против духа и программы национал-социализма. С неумолимой последовательностью в НСДАП проводится линия предательства ее принципов».
Вместе с Отто Штрассером в национал-социалистическую оппозицию, которая позже получила название «Шварце фронт», ушла дюжина редакторов и полдюжины партийных газет, ряд вожаков гитлерюгенда, пара партийных функционеров и несколько депутатов окружных и городских собраний. Масса членов партии осталась верной фюреру, брат Грегор — еще два года.
За Гитлером стояли большие деньги и поэтому он шел от успеха к успеху. А Отто Штрассер со своими «левыми людьми справа» стал в дальнейшей жизни политически безродным и несчастным. После прихода Гитлера к власти Штрассера сначала подвел его ближайший доверенный человек в пражском изгнании, который составлял и должен был тайно распространять в рейхе листовки, еврей Мар. Этот деловой сотрудник работал в первую очередь на СС под руководством быстро выдвигавшегося Гейдриха, еврея на три четверти, проникшего в элитный расовый орден. Чешская полиция в конце концов посадила Мара на несколько лет за решетку.