- Он дрался как лев, пока я, раненый, истекающий кровью, бессильно лежал на полу.
Вот это новость!
Приоткрыв свободный от компресса глаз, я разглядел трактирщика, стоящего надо мной со скорбно склоненной головой и глазами, хватко бегающими по сторонам.
Праведный гнев вспыхнул было в моей груди, но тотчас, не разгоревшись, погас под заботливой лаской подружек.
– Ты чему улыбаешься? – подозрительно поинтересовалась Леля. Видимо, испугавшись необратимых для психики последствий удара.
– Жизни,- загадочно ответил я.
– Да… весело.
– Вы хорошие…
– Нет! Мы лучшие,- улыбнулась Ламиира.
– Ты сможешь дойти до постоялого двора?
– Еще минутку…
– Голова кружится?
– Нет. Понежусь.
– Так он живой,- как-то не очень радостно воскликнул трактирщик и принялся складировать бандитов, предварительно отправляя содержимое их кошельков
себе за пазуху. Нужно полагать, в качестве компенсации за моральный ущерб.
После того как бандиты оказались под замком в подполье – утром их сдадут властям,- я расплатился за ужин.
– Надеюсь, драка как увеселительное мероприятие в счет не входит,- отсчитывая оставшиеся после портного медяки, пошутил я, одноглазо глядя на трактирщика.
На лбу начала набухать шишка, да и подбитый глаз затянуло.
– Совершенно бесплатно,- млея от собственной щедрости, барским жестом отмахнулся трактирщик. И, склонившись к самому моему уху, прошептал:
– Я видел, как вы изволили обратить внимание на Фроську…
– На кого?
– На сиротку.- Он кивнул в сторону конопатой девчушки-служанки, интересующейся богатырями.
– Милое дитя,- не понимая, куда он клонит, ответил я.
– Конечно-конечно,- мелко закивал целовальник.- Послушная… так изволите… я пришлю?
– Что? – Наверное, удар негативно повлиял на мысленные процессы, протекающие в моей голове, поскольку я никак не мог вникнуть – что он там лепечет?
– Прислать на ночь Фроську?
– Зачем?
– Оно очень послушная. Сделает все, что велите.
– И что же я могу ей повелеть?
– То дело не моего разумения. У вас, богатых господ, свои пристрастия.
– Но она еще девочка! – возмутился я.
– К сожалению, нет.-Целовальник шумно вздохнул.- В этом случае ей цена была бы в целый золотой.
От человеческой мерзости и подлости в моей душе вспыхнула ярость.
– Сколько?
– Всего одну маленькую серебряную монетку… это ведь не много за полную ночь удовольствий?
– А если не за ночь? Если ты больше ее никогда не увидишь?
– Но… если труп… все знают…
– Сколько?! – сдерживаясь из последних сил, прорычал я.
– Три! Три золотых монеты.
Расплатившись, я поманил девчушку пальцем:
– Ты пойдешь со мной?
– Да,-отвечает она, бледнея.