Понятно, перебила я этот выспренний монолог, вы уже успели забыть, как это быть в нашем возрасте. И еще не успели родить своих детей.
Глава 13
Восьмая заповедь
Однажды вечером, когда уже стемнело и я вернулась в комнату после пробного урока по бальным танцам в спортзале Деревни, в итоге которого тренер сообщила, что работать со мной теоретически можно, но акробатические поддержки навсегда выбили из моего тела грацию, и я осознала наконец, что мечту стать балериной стоит забросить, и решила встать на путь реализма, я поняла, что на моей бывшей кровати лежит не одно, а два тела.
Под махровой простыней, которую Аннабелле прислали посылкой из Ленинграда вместе с коробкой конфет и свитером из ангоры, тела шевелились и издавали пыхтящие звуки.
Смутившись не на шутку, я уже собралась закрыть дверь и тактично покинуть помещение, но тут услышала:
Нет подожди не так я не уверена
Ну че ты ломаешься, солнце? Несмотря на хрипение, я узнала голос Арта. Давай
Не сейчас лучше потом неуверенно сопротивлялась Аннабелла.
Не потом ты меня сама позвала я уже Не дергайся, заяц.
Но может быть нам не стоит
Тебе будет хорошо, я быстро.
Но я не совсем готова
Блин, ты что, этот пояс запаяла?
Арт
Помоги расстегнуть!
Может, не надо?
Тут я впервые поняла, что законы вовсе не облегчают человеку жизнь, а очень даже наоборот, потому что часто происходит так, что два разных правила вступают в противоречие, и тогда сложно выбрать, какому из них следовать.
Раздираемая между шестой заповедью, которая запрещала нам приглашать в комнату чужаков и которую Аннабелла нарушила, за что должна была понести справедливое наказание, и восьмой, что требовала от нас защищать друг друга при любых обстоятельствах, я все же выбрала следовать последней, когда Арт повысил голос:
Может, хватит разыгрывать целку? Мы не в театре.
Впрочем, на самом деле я ничего не выбирала заповедь сама выбрала меня.
Я сперва захлопнула дверь, чтобы не подставлять Аннабеллу, а потом щелкнула выключателем, содрала простыню с верхнего тела и громко воскликнула:
Вон отсюда, урод моральный!
Аннабелла отползла к стене, Арт вскинулся, схватился за спущенные штаны, захлопал глазами, ослепленный внезапным светом, и тут увидел меня. Это почему-то его успокоило, и он даже забросил попытки натянуть футболку и отшвырнул ее на пол.
А, это ты, как тебя там. Исчезни и вернись через десять минут.
От такого хамства у меня перехватило дыхание.
Собирай свои манатки и вали, дегенерат!
Ты че, охренела? Правильные черты лица Арта исказились. Я не понял, ты купила эту комнату? Закройся в туалете и сиди там, если тебе что-то не нравится.
От гнева меня так сильно колотило, что думала, я упаду. Но я взяла себя в руки.
Если ты сейчас же не сгинешь, я вызову мадрихов.
Не надо мадрихов! тихо вскрикнула Влада. Пожалуйста, не надо! Я буду все отрицать!
Тут я заметила, что она все еще была полностью одета, если не считать расстегнутого пояса. Каре растрепалось, и на лице у нее образовалось очень детское выражение, как будто она забыла дорогу из садика домой или потерялась на площадке.
Крыса, процедил сквозь зубы Арт. Мадрихов она позовет. Мадрихи скажут мне ну-ну-ну, папа им позвонит и делов. А вся группа узнает, что ты стукачка. Я тебе сделаю черную жизнь, мало не покажется. Через неделю сбежишь к мамочке.
Честное слово, я не знаю, откуда у меня взялась храбрость, но я ее и не искала, она тоже сама меня нашла, и я стала лихорадочно выкрикивать все ругательства, известные мне из литературы и кино:
Ты паскуда, скотина, кретин и мудак, Артем Батькович. Ложи себе в уши мои слова, каналья: я таких поцев, как ты, в подворотнях на Молдаванке мочила кастетом. Так шо не говори мне за группу, я плевала на группу. Попробуй меня или я сделаю из тебя лужу!
Арт с большим недоумением на меня посмотрел, а Аннабелла очень громко и очень звонко рассмеялась.
Она шизанутая? спросил скотина и козел.
Есть немного, улыбнулась Аннабелла, приглаживая каре, и снова стала взрослой и опытной. Она слишком много читает. Не обращай внимания. Давай ты сейчас уйдешь, солнышко, Алена все равно тоже скоро вернется, а мы увидимся завтра, за завтраком. Хорошо?
Окей, сказал Арт. Я пошел делать математику.
Натянул наконец футболку и ковбойские сапоги. Склонился над Аннабеллой, и они очень долго и очень взасос целовались.
Пока, шиза, бросил он мне и повертел пальцем у виска.
Глава 14
Письмо 2 (неотправленное)
Дорогие мама, папа, бабушка, дедушка и Кирилл!
Урываю свободный час между шахматным обедом и групповой встречей с Виталием, чтобы написать вам.
У меня все хорошо.
Мне стали сниться странные сны. То есть это один и тот же сон, только в разных вариациях. Мне снится, что я иду по Карла Маркса от Дерибасовской, но вместо Потемкинцев на площади вырастает Стена Плача. А в других случаях мне видится, что я иду утром вверх по Деревне в здание школы, а Деревня вдруг превращается в Бульвар, но на месте Дюка на Бульваре во весь бюст стоит академик Глушко, которого я терпеть не могу. Я потом просыпаюсь с колотящимся сердцем, и такое впечатление, что я потеряла что-то важное.
Но это всего лишь сны, а в настоящей жизни у меня все замечательно. Мне все здесь нравится. Мы праздновали еврейский Новый год, который приходится на начало октября. Никакой елки не было, но рыбу подавали. Еще мы ели яблоки с медом, гранаты и орехи. Фридочка все приготовила, а Тенгиз проводил церемонию праздника. Как тамада, только вместо тостов читал всякие молитвы и рассказывал про еврейские обычаи. Потом был Судный день, когда трубят в рог, открывается Книга Судеб, все постятся и просят друг у друга прощения, чтобы избежать кары небесной в следующем году. У нас многие решили поститься, но выдержали только Алена и Натан. А Аннабелла все равно ничего никогда не ест, так что она не в счет. Я даже не пробовала держать пост, я и так все время голодная.
То есть вы не думайте, что нас плохо кормят. Кормят нас хорошо: три раза в день в столовой, в школу дают с собой бутерброды и фрукты, а по вечерам мы либо сами что-нибудь готовим, либо Фридочка нас подкармливает. В холодильнике в Клубе всегда есть молоко, консервы с тунцом и со сладкой кукурузой, шоколадное масло и белый хлеб как минимум. Иногда мы выносим овощи и яйца из кухни. Я научилась жарить глазунью, омлет и варить макароны. Вы можете мной гордиться.
Раз в две недели в супермаркете мы закупаемся шоколадками, кока-колой и чипсами. Я могу съесть две пачки в день. И две плитки шоколада.
Еда в столовой тоже не ужасная, только она мне немного надоела. В Израиле совсем не умеют готовить жареную картошку. Они ее пересушивают и режут слишком мелко. Чеснок не кладут. Гречневую кашу днем с огнем не сыщешь, не говоря уже о манной. Суп с перловкой или с горохом пересолен. Зато овощи и фрукты всегда свежие.
Мы иногда дежурим в столовой на кухне помогаем готовить салаты, убирать столы и мыть посуду. Это часть наших деревенских общественных обязанностей. Там заправляет шеф-повар араб, а все его молодые помощники тоже арабы. Такое впечатление, что евреи не любят тяжело работать.
Аннабелла пообщалась с работниками кухни (она не стесняется использовать те слова, что выучила на иврите) и выяснила, что они дружественные мусульмане из иерусалимского района Бейт-Цафафа и желают евреям мира, добра и процветания. Они научили нас говорить Аллауакбар, что на арабском значит Аллах велик, и куль кальббиджи йомо каждой собаке собачья смерть. Они рассказали нам про свою мечту: поцеловать Черный камень в Мекке. Работают они у евреев на кухне, чтобы накопить денег на хадж, то есть паломничество в Мекку. Так что никакой войны тут нет, это все враки.