Я и сама не заметила, как рассказала этому вожатому про Одессу. И про деда, про бабушку, маму, папу и Кирилла, про памятники, про Василису, про акробатику, мои любимые книги, то, как я узнала, что я еврейка Мадрих только кивал головой, произносил э , а и да, это интерэсно. Иногда что-то бубнил по-грузински, а может быть, на местной тарабарщине, трудно было понять.
Солнце уже стояло в зените, когда мы вернулись к одноэтажному общежитию. Знакомый автобус, или его кровный брат, стоял на уже знакомой стоянке, и несколько ошарашенных новоприбывших доставали чемоданы из багажного отделения. Мне стало их немного жаль, и я ощутила некоторое превосходство над свежачком.
Ну вот, теперь ты больше не единственный рэбенок.
Тенгиз направился к автобусу, и я последовала за ним.
Привет, Одэсса, добро пожаловать в лучший в мире интернат!
Свежие в смятении подняли головы и посмотрели на Телебашню.
Но тут смятение охватило и меня, потому что среди новоприбывших я внезапно распознала знакомое лицо.
Привет, Комильфо, сказала Алена Зимова и села на чемодан.
Глава 9
Десять заповедей первой комнаты
Присутствие Алены в чужой Деревне было таким родным, словно она привезла с собой всю Одессу, включая чулан и Митиного бульдога. Мы помирились мгновенно. Так, как будто никогда и не ссорились.
А мы и не ссорились, Комильфо, напомнила мне Алена. Это ты уперлась рогом, потому что мне выпало прыгать первой в резинку. Я сто раз пыталась с тобой заговорить, но ты делала вид, что меня не существует. Ты всегда была с прибабахом, да к тому же не терпела моего превосходства ни в чем, даже если речь шла о догонялках. Помнишь, как мы в первом классе поссорились, потому что у меня был заграничный пенал с Дональдом, а у тебя такого не было? Тогда ты тоже два месяца строила мне морды. И еще в тот раз, когда меня, а не тебя вызвали читать Конька-горбунка перед всем классом, когда физрук заболел. Но я все равно тебя прощаю, во имя нашего безоблачного детсадовского прошлого. И еще потому, что здесь нам лучше держаться вместе. Еще найдется с кем враждовать, поверь мне. Одесситки это сила!
И Алена выбросила в воздух сжатый кулак.
Я изумилась, насколько она все неправильно помнила, но спорить не стала. Лишь спросила:
А Митя?
Что Митя?
Вы с ним это?
Никакое мы с ним не это, чокнутая, возмутилась Алена. Он помогал мне с сочинениями, потому что ты от меня отвернулась, а я ему с математикой. Ты что, решила в него втюриться на старости лет?
Мне стало очень стыдно, к тому же я смутилась.
Когда ты узнала, что ты еврейка? спросила я, чтобы уйти от неприятной темы.
Я всегда знала, что я еврейка. Наша настоящая фамилия Зимельсон. Ее поменяли во времена НЭПа. Теперь я опять Зимельсон. Я целый год готовилась к экзаменам, потому что с самого детства знала, что хочу уехать в Израиль. Мои родители тоже собираются через пару лет на ПМЖ, если у меня тут все получится. Вообще-то я хотела поступить в школу возле Тель-Авива, где живут папины родственники, но меня почему-то распределили сюда.
Это рок, заключила я.
Не рок, а твои заморочки, но хай будет по-твоему, не стала спорить Алена Зимельсон.
А ты почему никому в школе не рассказала, что уезжаешь? поинтересовалась я.
Потому же, почему и ты. Нафиг надо, чтобы учителя мне оценки занижали в последней четверти. У них все еще Совок в головах. Ну, может, кроме твоего папы, исправилась она. А братве я рассказала на вечеринке у Языкова, на которую ты, как обычно, не явилась. Мы все лето тусовались всем классом на даче у Андрюши и прощались. Но мы будем переписываться. И с Митей тоже обязательно будем.
Так я ей и поверила. Алена никогда не была сильна в эпистолярном жанре, а по литературе всегда получала тройки.
Ты уже знакома с этим дылдой? Она показала пальцем на Тенгиза.
Ага, с гордостью первопроходца ответила я. Он ништячный мадрих.
Алена скривилась.
Давай попросимся у него в одну комнату.
Так мы и стали жить в одной комнате с Аленой, которая выбрала кровать напротив моей, с правой стороны окна.
Мы проговорили миллион часов, наверстывая упущенные годы, и даже забыли, где находимся.
Выяснилось, что тот Жовтневый район, в котором я жила, и та школа, в которой училась, очень отличались от тех, где провела Алена последние пять лет, как будто были разными декорациями одного и того же спектакля. Или разными спектаклями в одних и тех же декорациях. Это открытие повергло меня в глубокое недоумение. Но все равно я испытывала облегчение, радость, а может быть, и счастье.
Несмотря на смену фамилии, при близком рассмотрении выяснилось, что Алена не особенно изменилась: она, как в детстве, была такой же откровенной, уверенной в себе и прочно стоящей на земле. Я твердо знала, что с ней не пропаду, потому что она и теперь будет меня страховать, как тогда, когда я прыгала через заборы.
В восемь часов вечера, когда мы хором распаковывали вещи, в дверь протиснулась Фридочка с чемоданами.
Ну что, козочки мои, теперь состав полон. Ловите третью девулечку.
Третья показалась из-за Фридочкиной спины. Третья была похожа на мечту художника из Горсада, или на фею, или на Одри Хепберн, а может быть, и на Элизабет Тейлор. Третья была эфемерным созданием с прозрачной кожей, идеальным черным каре чуть ниже скул, яркими глазами с густой подводкой и фиолетовыми тенями и с удивленно полуоткрытым, резко очерченным ртом с темной помадой. Все в ней было совершенным, от длиннющих ног до изысканных ушей, в которых блестели маленькие золотые сережки. Одета она была почему-то в длинный бежевый плащ, застегнутый на все пуговицы, а обута в высокие сапоги на шпильках. А еще она была из Ленинграда.
Здравствуйте, девочки, сказала третья бархатным полушепотом, заставлявшим окружающих сосредотачивать все внимание, чтобы не пропустить ни слова. Очень приятно с вами познакомиться, я Аннабелла Велецкая-Крафт. Крафт как нюрнбергский скульптор. Я из Санкт-Петербурга. Но вы можете звать меня просто Владой.
Проходи, Владочка, не стой, как куст. Все тебе здесь очень рады. Я уверена, вы подойдете друг другу.
Фридочка предприняла попытку поцеловать Аннабеллу в нос, но та отстранилась от домовой:
Я бы попросила вас не прикасаться ко мне без моего разрешения. Я очень чувствительна к прикосновениям. Здесь очень жарко.
Снимаем пальто, резонно заметила Фридочка.
Я сниму его, когда посчитаю нужным, сказала Аннабелла и принялась изучать взглядом Алену.
Привет, настороженно сказала Алена. Я Аленка из Одессы. А это моя лучшая подруга Комильфо. То есть Зоя. Только при чем тут Влада?
Это мое второе имя. Владиславой звали мою прабабку. До революции она была примой в Мариинке. Аннабелла повернулась к Фридочке. Почему вы подселили меня к Одэссе?
Так получилось, ласково улыбнулась Фридочка. Не волнуемся, деточка. Твои соседки очень интеллигентные еврейские девулечки, и мухи не обидят, правда же?
Правда, подтвердила я, как загипнотизированная, не в силах отвести глаз от Аннабеллы.
Ах ты моя ласточка. Видимо, в качестве компенсации домовая поцеловала в нос меня.
Однако Аннабелла не казалась удовлетворенной.
Мой отец черным по белому прописал в анкете просьбу селить меня только с петербурженками, в крайнем случае со столичными. Я не понимаю, как здесь оказалась Украина.
Украина была здесь до тебя, бросила Алена. Так что давай располагайся на вон той койке. И не Одэсса, а Одесса.
И Алена указала на пустующую кровать, стоявшую поперечно по отношению к нашим, у далекой от окна стены.
Я хочу у окна, требовательно сказала Аннабелла.
Нема тебе окна. Забито, не без провокации заявила обычно интеллигентная Алена.
У меня хронический гайморит и вегетососудистая дистония. Мне необходим свежий воздух.