Я хмыкнул и запихнул зеркало обратно в рюкзак. Вытянулся на циновке, закинув руки за голову, и прикрыл глаза. И совсем было собрался уплыть в подгорное царство: уже мерещились мне высокие своды и стены в прожилках кварца, железняка и халькопирита, и вечно озабоченное лицо матери – но вот сейчас она увидит меня, и морщинки у переносицы разглядятся – когда кто?то подполз из темноты и дернул меня за штанину. Пока я раздумывал, какое это высокогорное чудище могло заползти в хижину, в полумраке блеснули круглые глаза Аншти. Малыш снова дернул меня за штанину и прошептал: «Ыма. Ыма». На всех известных мне языках слово это звучало примерно одинаково.
Тенгши ждала на засыпанной снегом веранде. Женщина куталась в толстый платок, и все же, видимо, было холодно. Я предложил ей свою куртку, но она только покачала головой, приложила палец к губам и указала на перевенутое корыто. Я уселся на корыто. Внизу, в километровой пропасти за селением, завывал ветер, гремел листами жести на крышах. Тенгши присела на корточки рядом с корытом и вдруг явственно прошептала по?английски:
– Не ходи к монастырю.
От удивления я распахнул рот, и туда тут же ворвался ледяной сквозняк. Я закашлялся – но, заметив ее расширившиеся глаза, тут же прикрыл лицо ладонью.
– Ты говоришь по?английски? Почему же раньше?..
Тенгши покачала головой.
– Это секрет. Я не могу сказать родителям, иначе они меня проклянут. Я хочу убежать отсюда и взять с собой сына. Я устроюсь внизу работать в баре или уплыву на пароходе. На теплом берегу много баров и туристы очень щедрые, а тем, кто говорит на их языке, платят больше. Я буду посылать деньги отцу и матери, а потом и их заберу отсюда…
Я представил, кем бы могла стать на теплом берегу хорошенькая горянка, и мне стало не по себе. Это как же должна задолбать жизнь на этой высоте, чтобы согласиться ублажать щедрых туристов по барам.
– Как же ты здесь выучила английский?
– Меня учил один… человек.
Тенгши опустила голову, так что ее черные косы выскользнули из?под платка и упали ей на колени.
– Из тех, что внизу, в барах…
– Нет!
Если шепотом можно кричать, то это было криком.
– Он благородный человек. Он великий охотник и святой…
– Монах?
– Нет, он не монах. Он святее любого монаха, он – настоящий махатма. Он лечит голосом и прикосновением, и в его сердце нет страха. Он отомстил Тени за смерть моего мужа.
– Постой, постой. Какой Тени? Разве муж твой не разбился, упав со скалы?
– Так старшие велят говорить чужакам. Раньше у нас было много… какое это слово… поднимающиеся на горы…
– Скалолазы?
– Да, скалолазы. Из Америки, из Гоа, отовсюду. Мой муж был проводником и много получал за свою работу. Однажды, когда Ангшти только родился, мой муж повел группу в горы. Мы знали, что в горах появилась Тень, но дело было днем, весной. И никто не думал, что она решится напасть на нескольких человек. Мой муж не вернулся, и не вернулся никто из тех, что пошел с ним, и с тех пор Тени хозяйничают на вершинах. Если человек из поселка гонит яков на продажу, он может прийти обратно через три дня с выручкой, а может исчезнуть навсегда. Поэтому я говорю тебе – не ходи к монастырю. Там больше всего Теней.
– А что они делают, эти Тени?
Тенгши снова испуганно оглянулась, как будто ожидала, что из снежного мрака на нее наброситься нечто. Даже мне стало зябковато. В вечных снегах и на кромке ледников обитают древние духи, и часть из них отличается скверным характером.