«Готовит речь? подумала Гвенна. Это он зря».
За шумом огня и толпы его в двух шагах не услышат. Однако, когда кеттрал открыл рот, голос донесся четко и ясно, словно звучал над самым ухом.
Значит, среди них есть лич. Соглашаясь на просьбу Кадена, Гвенна не ожидала легкой прогулки. Уже в Аннуре было ясно, что на Островах без крови не обойдется. Однако с каждым часом положение выглядело все хуже. Она скрипнула зубами.
Городишко ваш нужник нужником, заговорил человек в черном, улыбаясь так, будто отпускал приятнейший комплимент. Нужник, но сжигать его дотла мы не хотели.
Толпа качнулась к нему мужчины и женщины взревели от ярости и стыда. Они уже накатывали на причал, когда один из солдат поднял над головой «звездочку». Запал горел яркой точкой на фоне темного моря. Толпа дрогнула, помедлила и отпрянула, двигаясь, как единое существо, беспощадно обученное держаться подальше от этого страшного слепящего огонька.
Кеттрал улыбнулся шире прежнего, блеснул белыми зубами.
И в доказательство нашей доброй воли он протянул руку, медленно, напоказ обратил ладонь к западной части города, мы спалили только половину. Пока.
Толпа завопила возмущенно, обвиняюще. Кто-то выкрикивал ругательства.
Мы вам ничего не сделали!
У меня муж сгорел. Сгорел! Сгорел!
Не хотели, так зачем жгли, ублюдки?
На последнем выкрике оратор приставил ладонь к уху.
Зачем? Он напрягся, словно прислушиваясь. Кто-то спросил: зачем?
Переждав новый поток брани и вопросов, он бодро покивал:
А, кажется, понимаю, в чем дело. В другом месте такое бы не понадобилось. Во всем мире люди понимают, что такое закон, преступление и его последствия. Но здесь, на Крючке, эти понятия не в ходу.
Он качнулся на пятках, засунул большие пальцы за кожаный ремень и улыбнулся шире прежнего. С виду он был не красавец: крупное круглое лицо и губы, кривящиеся, как только он умолкал, в жестокой усмешке, но говорил сукин сын, как опытный оратор, богатым, сильным, сочным голосом.
Да, голос у него был, и пользовался он им с заметным удовольствием.
Не ваша вина, разумеется. Нельзя ожидать, что такие, как вы, сумеют сдержать свои низменные порывы без приказов или законов извне. Прежнее Гнездо позволяло вам беситься, потому что желало видеть здесь разброд и беспорядок. Серьезное упущение. Оратор покачал головой. Достойно сожаления. К счастью, есть мы, и мы приучим вас к этим понятиям. Вот это он уверенно нацелил палец в огни пожара, называется «правосудие».
Несколько секунд ошарашенная толпа переводила взгляды с мужчины в форме кеттрал на пожирающий их жалкие жилища огонь. На слух Гвенны, речь представляла собой чистое словоблудие много болтовни, мало смысла. Однако никто больше не пытался убить ублюдка, стало быть, кое-чего он достиг. Когда же Гвенна всмотрелась в лица вокруг стоящих, то обнаружила на них озлобленность и страх, но не удивление. Может, они и негодуют, но ясно понимают, за что люди в черном жгут их дома. Она снова обратила все внимание на причал.
Когда вы даете приют бунтовщикам с наигранным гневом разглагольствовал глава людей в черном, бывает вот так. Когда вы прячете бунтовщиков в ваших жалких чуланах и погребах, мы их сжигаем.
Оратор плюнул на доски. Почему-то и плевок выглядел наигранным, словно он долго репетировал его в казарме.
Вы должны нас благодарить. Ваши халупы не годны и для крыс, с которыми вы их делили. Будете отстраиваться постараетесь получше. А когда те гады ползучие снова станут молить вас о пристанище и укрытии, вспомните, что я за каждую голову плачу золотое аннурское солнце. С другой стороны, если наши поля желтоцветов опять загорятся, я вернусь и подпалю еще дюжину домов. Выбирайте сами.
Он пожал плечами. Толпа снова заворчала, но ее ропот прорезал новый голос:
Головы тебе нужны, тварь?
Развернувшись, Гвенна увидела прямо за собой, на невысоком каменном крыльце, женщину. Рослую, выше Гвенны, голенастую, темнокожую, с обритой наголо головой. Лицо и повадка были изящными, можно сказать, благородными, голову она держала высоко и сверкала глазами, а все же Гвенна чуяла страх едва удерживаемый в узде, он пропитал женщину до костей. Поначалу в зыбких переливах огня Гвенна не заметила оружия. Однако, пока толпа оборачивалась, женщина выдернула из-за правого плеча клинок короткий клинок дымчатой стали и теперь держала его по-кеттральски. Между тем формы, в отличие от стоявших на причале, на ней не было.
Вместо формы она носила темные штаны и рубашку без рукавов, удобную по здешней жаркой погоде, но слишком свободную для боя. Оружие она держала умело, чего нельзя было сказать о большинстве обретающихся на Крючке болванов, и позицию выбрала с умом: возвышенную, прикрытую со спины зданием, с двумя путями отхода, только вот правый фланг оставался открыт. Из длинного переулка ее легко могли атаковать. Все это Гвенна отметила в одно мгновение, но отметить дело нехитрое. Понять бы, что это значит. Женщина, бросившая вызов кеттрал на причале, сама походила на кеттрал, только недоделанную, как если бы она много лет подглядывала за тренировками в Гнезде, не принимая в них участия.
Вам нужны головы? снова выкрикнула она пронзительным от подкравшейся паники голосом. Попробуйте взять мою! Я не прячусь в погребе, подлый убийца. Я здесь. Тебе нужна моя голова? Иди и бери!
До людей в черном она докричалась это было видно сразу. Ее появление стерло снисходительную ухмылку с лица главаря, а двое стоявших позади него подняли луки. Напрасно старались едва полетят стрелы, женщина в один шаг укроется в дверном проеме. Лучники это явно понимали и не стали даром тратить стрелы.
Люди зашевелились, сторонясь предстоящего столкновения, открывая свободный проход от кеттрал к одинокой женщине на ступенях целый проспект, шириной хоть для императорского шествия. Женщина боялась, но держалась. Значит, если она не совсем дура, на уме у нее было не просто подразнить поджигателей.
Надеюсь, ты довольна, Квора, сказал главный кеттрал, растянув первый слог ее имени. Из-за тебя погибли люди.
Говорил он небрежно, почти лениво, но Гвенна видела, как он напрягся. Сквозь дым и пот она чуяла охватившее его алчное нетерпение.
Я, помнится, ничего не поджигала, угрюмо покачала головой Квора.
Прикрываясь гражданскими, как щитом, ты должна была понимать, что на щит приходятся все удары. Щиты раскалываются.
Лицо Кворы застыло.
Кого ты морочишь, Хенк? Здесь все видят, кто что расколол и зачем. Люди узнаю́т тирана в лицо.
А узнают ли они трусов, прячущихся за спинами детей?
Я не прячусь, развела руками женщина. Если я вам нужна вот я.
Так Стало быть, ловушка. Дело ясное.
Гвенна снова оглядела площадь, высматривая направления удара и подходы. Женщина, Квора, пыталась увести кеттрал с причала на юг. Куда? Там было бы удобно установить заряд, но взрывчатка не разбирает, где враг, а где мирные жители. Это бы не всякого остановило, но для женщины, как видно, разница имела значение.
Тогда снайпер?
Квора должна была понимать, что стоящих на причале прикрывают, возможно, с нескольких точек. И явно ждала, что ее появление заставит вооруженных луками стрелков выйти из укрытия на позицию для выстрела. Простой расчет. Гвенна снова обернулась к уходящей на восток улочке. К открытому флангу по правую руку от Кворы. Если в переулках прячутся кеттрал, они зайдут для выстрела с этой стороны. И если Квора выступает в роли приманки, то должна была поставить кого-то в этой самой улочке кого-то, готового снять снайперов, как только Ага!
Товарищ Кворы забился в темную подворотню, но клинок держал наготове. Клинок из дымчатой стали. Неуклюжая, незатейливая ловушка Гвенна вычислила ее в считаные секунды, но нельзя было не восхититься женщиной на крыльце, вставшей против пятерых кеттрал и птицы в надежде убрать одного-двух врагов в переулке. Нельзя было не восхититься, и следовало поспешить, потому что жить приманке оставалось недолго.