Няню Таню тревожили Павликовы сопли, но, по мнению Семёна, малыш лишь «капельку подпростыл». Бутузик гордо шагал за ручки, смеялся, говорил короткие первые слова, чем очень всех радовал. После гибели Санька над единственным ребёнком компания тряслась. Поговорку про семь нянек предпочитали даже в своей голове не произносить. Олег ходил будто пьяный. Причин тому было две. Первая он уже долгое время почти не спал. Вторая Паша вдруг назвал его «па».
Людям начало казаться, что стоит найти неподалёку от города большой дом с печным отоплением и можно будет всем жить вместе. И не ехать ни на какие юга. После всех потрясений все в кои-то веки почувствовали безопасность и покой. Да, ночёвка по машинам, вечные поиски бензина, штурм заваленных покойниками магазинов стали бытом. Таким кошмарным для них прошлых и таким простым и желанным для них нынешних.
Один Алексей постоянно торопил всех в дорогу. «Скоро зима, бензин кончится, надо ехать туда, где тепло и есть возможность встретить других», упрямо повторял он. Встречать других после истории с упившимися дегенератами мало кому хотелось. И, тем не менее, Алексей был прав. Могли ждать помощи хорошие другие, могли быть те, кто уже успел толково обустроиться. И на счёт бензина он тоже был прав.
Засобирались в дорогу, снова изучали карты, строили маршрут до ближайшего города. Ильинична перетряхивала продукты и вещи, наводя ей одной ведомый фен-шуй в багажном отделении. Ящик из-под вакцин она решила приспособить под аптечку всё лучше, чем в пакете. Вынимая пенопластовые блоки, она на лету поймала серый листок бумаги с печатями. Крупные буквы и цифры были в нескольких местах проштампованы синим и чёрным.
Что это? она протянула бумажку Семёну.
Да не знаю, околесица какая-то. САР-362, ВЧ-1265ВВ, МВ НИИ БХВ. Абвгдейка номенклатурная Но печать Минобороны.
Это, брат, не околесица, а код военного городка. Условное обозначение. Алексей ухмылялся, но выглядел встревоженным. САР это город, с которым рядом они находятся. Что за город Саратов, Сарапул
Саранск, Лёш голос подала Таня. Она почти всегда молчала, изредка обмениваясь короткими тихими фразами, оттого и отношение к ней было как к немой никто не ждал и слова: «Там большой городок химвойск и научный институт биохимии. Я там родилась. У меня папа военный, а мама была лаборант. Она умерла от рака, когда я маленькая была, и мы уехали.»
Историю будто подсветили фонариком. Выходит, работает институт, раз посылки во время общего мора по городам разбрасывает.
Так это ж рядом совсем, около 400 километров. Миша шуршал дорожным путеводителем Часов пять по трассе в пути.
Дурной совсем ехать туда? Олег начинал заводиться Раз военных встретил, чуть не убили, два встретили еле ноги унесли, тебе третий раз для науки необходим или ты ещё кого угробить хочешь?
Миша смутился. Никого гробить он не хотел. Но очень хотел понять, что произошло с привычным ему миром. Собственно, это он и объяснил Олегу в горячей тираде, щедро сдобренной клятвами пойти в сторону вояк одному. На том и порешили, Саранск город не маленький. Пока все обустроятся на его окраине, «разведчики» (а Алексей тоже вызвался) уйдут проверить, что такой за НИИ спасительный и нет ли там выживших «умов». А ещё всем хотелось знать, не из распрекрасного ли института поползла по стране зараза.
Доехали быстро. Решили не рисковать и в сам город не соваться. Присмотрели деревню, опустевшую и тихую, как и все, что встречались им раньше. Пробежались опять по домам, нашли подходящий, с печью и без разлагающихся хозяев посреди хаты. Туда уместили женщин, Павлика и доктора с собакой. Олег на месте осесть никак не мог. Хотел, но не мог. Он остро чувствовал, что ни уснуть, ни присесть, ни избавиться от разрывавших голову мыслей он не сможет. Единственное его лекарство опять бежать, искать, проживать такое, отчего некогда было думать о вчерашнем дне. Уходя, он погрозил кулаком Алисе и пообещал, что, если та выкинет хоть какой-то деструктивный фортель, он лично утопит её в ближайшей речке как бешеную кошку. Прозвучало зло. Алиса хотела огрызнуться, но испугалась хищного огня в Олеговых глазах и только тихо в спину назвала моральным уродом.
Шли втроём почти наугад. Таня нарисовала на карте, как попасть в военный городок, вот только воспоминаниям её было 12 лет. С тех пор могли и посносить, и понастроить. Нашли у обочины брошенную машину, бестолку пытались завести. Снова шли. Дорога была широкой и прямой, вдоль гаражей, потом садов, дальше и дальше. Где-то должен быть отворот через лес. Его и высматривали. Оказался отворот совсем даже не через глушь, а сквозь коттеджный посёлок с теремками домов. Идеальный, для русских-то дорог, асфальт, стройные кирпичные заборы с коваными воротами, так красиво Так пусто. Кое-где ещё стояли припаркованные машины, кое-где, у заборов лежали покрытые инеем кучки ветоши, вымокшей под дождём, присыпанной инеем одежды, хранившей внутри отвратительную начинку из медленно разлагающейся плоти.
Смотри, что там? Собака что ли? Миша вытянулся в струнку и глядел вперёд. Там у забора возился крупный лохматый зверь. Олег тоже всматривался. Вроде пёс, крупный, алабай или овчарка кавказская. Шаг не сбавляли. Ровно до тех пор, пока Алексей не дёрнул парней за плечи. Возрастная дальнозоркость он первым понял, кто роет землю.
Это был медведь. Видимо, он уже вдоволь нажрался мертвечины и сейчас прикапывал недоеденное. Почему не спит Тепло ещё ему или нужды нет еды теперь хоть отбавляй. Миша потянулся за пистолетом в куртку.
Не трожь тёзку! Чо он тебе сделал? Обойдём, пусть жрёт.
Алексей усмехнулся и толкнул ребят в проулок. Параллельная улица была уже и отсыпана гравием. Олег крутил головой по сторонам. Жили же люди, в достатке, уюте, просторе. Машины, сады с яблоками, а теперь всё и все на корм зверью.
В этих мыслях и не заметил, как дошёл до конца посёлка, Мужики вышагивали рядом, шуршали гравием, сопели, Мишка пару раз чихнул. Дальше дорога сворачивала через лес, сквозь который, впрочем, уже был виден высокий бетонный забор с колючкой. Свернули в лес, по дороге идти побоялись, вдруг там поджидают защитники передохшего отечества. Тихонько дошуршали до забора, стараясь даже дышать как можно тише. Двигались вдоль, останавливались, вслушивались. Тишина. Только шум деревьев.
Дошли аккурат до места, с которого просматривался въезд. КПП в несколько будок, шлагбаумы, а за ними белые панельные четырёхэтажки с лоджиями, улицы, детские площадки во дворах. Город в городе, особенная жизнь за забором. Казалось, что никого, но кто ж точно знает. Решили ждать сумерек.
11.
К ночи заморосило. Мелкий дождик только добавил свинца к серо-сизому воздуху. Тихо, вдоль стенок кралась троица. Миновали один двор, другой, квартал никаких людей, ни живых, ни мёртвых. Наконец, в просвете улицы они увидели однополосную дорогу через парк. По воспоминаниям Тани она вела к институту.
Осмелели, шли уже бодрым шагом. Чему быть, того не миновать. НИИ был вполне типичный. Многоэтажка с большими стеклянными дверями на высоком крыльце и облезшими буквами на козырьке. Возле ворот лежали высокие горы чернозёма. Его каждую весну свозили на газоны, а оттуда растаскивали на клумбы и цветочные горшки. В каждом городе есть такие острова флористики из бархатцев и петуний с гордыми надписями «юбилей» или «НИИ 65 лет».
Только вблизи товарищам стало понятно, что никакой это, нафиг, не чернозём. В нос ударила вонь гари и жжёной гниющей плоти.
Подгорел шашлычок Алексей на нервах неуместно и гадко юморил. Олегу было противно. И смешно. Поэтому он растянулся во весь рот. Миша поджал губы хотел оказаться единственным приличным человеком. Но глаза предательски сузились. Смешно Кто-то из толпы людей две кучи горелок сделал.