Кто же еще это мог быть?
И как выглядело это царство небесное?
Тромбон. Контрабас. Пианино и несколько стульев в красивом, тесном и довольно прохладном подвальном помещении.
Стеффи представляет все совсем иначе: она видит перед собой музыкальный класс, как в школе. Только там вовсе не холодно, даже если это не соответствует действительности.
Музыка стихает, и Стеффи снова подходит к граммофону, чтобы поставить «Счастье» на повтор.
Там был Повел Рамель?
Альвар переводит на нее взгляд.
На Осогатан? Нет, не там. Он был уже довольно знаменит, так что это был не тот оркестр.
Но ты вроде говорил, что Анита была там, где Повел записывал музыку?
Да, но это было позже.
А ты видел его?
Альвар встает с клетчатого кресла.
Да, Повела Рамеля собственной персоной, говорит он. Но это тоже было позже. Теперь слушай.
Альвар осторожно снимает граммофонную иглу с пластинки. В комнате повисает тишина, «Счастье» умолкает. Он поднимает пластинку за внешние края и кладет в конверт, затем ставит новую.
Сначала слышны только потрескивания. Затем вступают духовые инструменты. Палец Альвара начинает постукивать по столу, его худощавое тело раскачивается. Кларнет ускоряется и выдает звуки, подобные выстрелам.
Стеффи закрывает глаза. Она представляет, что сидит рядом с семнадцатилетним Альваром и слушает обалденную игру на кларнете по радио. В Европе бушует война, а машины в Стокгольме ездят на смешанном газу.
Оркестр Гёста Тёрнера, говорит Альвар, и Стеффи открывает глаза. А вот теперь слушай!
От соло музыка переходит в аранжированный джаз. Затем начинается соло другого инструмента.
Это похоже на общество, говорит Стеффи.
Правда?
Да, если подумать. Мы делаем что-то вместе, вместе играем или вместе работаем на какой-то работе, но это все не имеет значения, если у нас нет своей независимой линии, своего соло, которое делает нас особенными.
Альвар улыбается, почти смеется.
Ты бы понравилась Аните.
Все утрачивает смысл, если у нас нет своего соло, повторяет Стеффи, чтобы прочувствовать смысл сказанного.
Ты знаешь, а это не глупое сравнение. В этом и правда есть смысл. Вот поэтому люди очень любят джаз.
М-м-м говорит Стеффи, поддерживая такт пальцами.
Саксофон издает скользящий звук, он как будто стонет.
Интересно может ли кларнет произвести подобный звук? И сможет ли она так играть?
Оказывается, в своей комнате Стеффи может производить на кларнете всевозможные звуки. Она просто не думала об этом раньше. Отстукивает такт ногой и слушает оркестр в голове. Мысленно напевает и вздыхает в унисон со звуками кларнета. Стоит ей улыбнуться, как воздух вырывается наружу через уголки рта. Ей по-прежнему сложно следовать музыкальному мотиву, но она постепенно подстраивается. И тут дверь распахивается на нее смотрит Джулия.
Что за черт, Стеффи?
Что?
Джулия закатывает глаза, взъерошивает волосы, громко вздыхает.
Что? Перестань издавать звуки, будто убиваешь животных!
Мне нужно репетировать.
Зачем? Джулия поднимает брови и смотрит на нее.
Да уж, ее не обвинишь в отсутствии мимики.
Чтобы играть лучше.
Не прокатит. Чтобы ты знала: папа на кухне затыкает уши, он не может это слышать.
Неправда!
Джулия выходит из комнаты. Хотя Стеффи почти уверена, что никто не сходит с ума, затыкая уши, она уже не может играть с прежним запалом.
Дело не в сестре, ведь Джулия не соображает в музыке и считает, что Рианна это вершина таланта. Да будь перед ней хоть Лаки Миллиндер[15] со своим оркестром, это не спасло бы ситуацию Джулия точно так же ворвалась бы на репетицию и спросила бы, не убивают ли тут животных. Но Лаки Миллиндеру было бы до лампочки, что бы она ни говорила и как бы ни смотрела на него.
После нескольких глубоких вдохов Стеффи следует его примеру. И все же если Джулия будет продолжать так врываться каждый раз, когда она будет заниматься, то останется сделать только одно: найти комнату для репетиций.
От этой мысли ей кажется, что в животе порхают бабочки. Она представляет, как спускается по лестнице в подвальный зал на Осогатан, 140 Проводит пальцами по серебряным кнопкам кларнета, смотрит на бас-гитару, прислоненную к синему столу, и вытягивает шею, чтобы встретиться с собственным отражением в зеркале. Она Стеффи, и ей нужно свое собственное царство небесное.
Глава 9
Кажется, кто-то услышал молитву Стеффи о царстве небесном, так как на следующий день Карро заболела.
У нее рвота, говорит Санджа, чтобы все слышали, и добавляет, что все это из-за перхоти Стеффи.
Раздаются смешки, и Санджа удовлетворенно улыбается. Но это еще цветочки по сравнению с издевками Карро.
Сегодня хотя бы можно вздохнуть с облегчением. И сегодня Стеффи чувствует себя почти как они. Как и все, решает уравнения и ест картофель с котлетами.
На уроке музыки одноклассники вяло бормочут, читая свои рефераты про Иоганна Себастьяна Баха и Клода Дебюсси. Лайнус засыпает. Остальные прилагают усилия, чтобы не уснуть.
Наконец урок окончен. В классе становится тихо. Тихо и за дверью: больше не слышны ревущие голоса, хихиканье и топот ног оккупационные силы сдают позиции. Йеркер смотрит на Стеффи.
Ты что-то хотела?
Могу я остаться ненадолго?
Здесь?
Пока ты не уйдешь. Чтобы порепетировать на бас гитаре.
Йеркер раздумывает.
Ладно, я закрою тебя. Вернусь через час. Но ты отвечаешь за все, пока ты здесь.
Проходя мимо Стеффи, он подмигивает и шепчет, что ему не следовало бы этого делать. Она же не знает, что ответить, поэтому выглядит настолько благодарной, насколько может.
В классе стоит пианино, в углу ящик с бубнами, а на стене висят три гитары. В глаза ударяет яркий свет. Стеффи понимает, в чем дело, и щелкает выключателем. Уличный фонарь за окном превращается в тусклый прожектор, и инструменты обретают тень.
От бас-гитары пол вибрирует, потому что усилитель Йеркера это как семь усилителей у нее дома. Она играет шагающий бас.
У нее нет с собой пластинок Повела Рамеля, поэтому сначала она проигрывает его музыку в голове, а затем начинает импровизировать. От A к D, потом к E и снова к D. Она напевает мотив немного фальшиво и отбивает такт ногой, и тут внезапно понимает, что играет блюз.
Она, Стеффи, как настоящий блюз-исполнитель в темноте. Бас играет A, D, E, D, находит новые пути, останавливается на синкопах, скользит вверх до A и снова вниз. Из ниоткуда вырастает полноценная мелодия.
Стеффи кладет гитару и достает из футляра кларнет. Ей почти удается сыграть мелодию, даже если получается не супер. Уже подумывает вернуться обратно к басу, но слышит, как Йеркер поворачивает ключ в двери. Он заливается смехом, когда лампы под потолком вспыхивают и освещают ее.
Я подумал, что ты ушла.
Мне просто хотелось, чтобы было темно.
Ясно.
Его неловкое «ясно» повисает в воздухе.
Стеффи делает легкий жест кларнетом.
Могу я взять кларнет ненадолго?
Ты научилась играть?
Немного Взяла бы до мая, до восьмого.
Это же целая вечность.
Спасибо.
Невозможно передать это особенное чувство Альвару. Он сидит в кресле и чертит пальцем в воздухе. Он делает так всегда, когда на аккордеоне играет Тотти Валлен. Его голова качается, как иногда случается у стариков. Но если присмотреться, то он все делает в такт. Стеффи все еще чувствует звучание баса в темноте, но не находит слов, чтобы описать свои чувства. Если только сам Альвар не испытывал такого.
Ты когда-нибудь играл в темноте?
Альвар тут же наклоняется вперед, как будто вопрос имеет первостепенное значение. Он потирает подбородок.
Знаешь, когда ты задаешь такой вопрос, я задумываюсь, а играл ли я вообще когда-либо при свете?
Он изумленно улыбается собственному ответу, и Стеффи улыбается в ответ.