Сана испытывала тошноту и отвращение.
Любуешься нашим совместным произведением? с издевкой спросил Ларс. Мы с тобой потратили на него много своей энергии. Но ты же знаешь, что вихрю нужна постоянная подпитка. А чья еще энергия может работать в паре с моей, если не твоя? Так что судьба твоя предопределена, и для тебя будет лучше, если ты не будешь ей противиться.
А ты не забыл, Ларс, что многое изменилось с тех пор, как ты вынудил меня участвовать в этом низком деянии?
Отчего же низком? Ведь не я являюсь источником этой реки. Я всего лишь собираю те красные огоньки похоти и гнева, жестокости и страсти, которые люди щедро рассеивают в пространстве. Согласись, что было бы глупо не воспользоваться тем, что выбрасывается так безумно. Кстати, с твоей теперешней точки зрения, меня даже можно считать подвижником, так как я очищаю пространство от того, что вы относите к вредному мусору. И, заметь, течение этой реки не прекращается никогда.
Еще бы оно прекратилось. Ведь тогда ты и твоя свита остались бы без пищи. Не рисуй себя героем-спасителем. Ты, как и прежде, изощренный провокатор, толкающий людей на проявление самых низких их качеств. И они откликаются на твои провокации и обильно излучают то, что крайне необходимо для твоей жизнедеятельности.
Не буду отрицать очевидное. И надеюсь, что ты не очень сердишься на меня за то, что я вызвал у тебя состояние эйфории, забрал твою осторожность и удачно бросил тебя под автомобиль.
Но ведь, насколько я понимаю, твое мероприятие не удалось до конца?
Ларс помрачнел.
Твои дружки посмели смягчить мой удар. Но тебе не надо объяснять что за этим последует. Безответно мы такое никогда не оставляем.
Надеюсь, Ларс, что и мне удастся принять участие в предстоящем сражении, ответила Сана и вдруг почувствовала, что возвращается в оставленное на дороге тело.
Она лежала и не могла понять, что с ней произошло. В памяти не осталось ничего, начиная с того момента, когда она побежала через дорогу, и до текущего, который она еще не могла осознать.
Сана пыталась встать, но безуспешно. Она приподнималась на руках и тут же падала обратно, теряя сознание. Подбежавший к ней мужчина помог ей добраться до тротуара и сесть на бордюрный камень.
Сана не чувствовала никакой боли только спутанность сознания. Ей было неловко задерживать человека, и она махнула рукой от себя, показывая мужчине, что тот может уйти.
Вы русская? донеслось откуда-то до Саны.
Она кивнула, так как не могла говорить, и снова махнула рукой.
Вокруг не было никого. Сана начала воспринимать сигналы, поступающие в мозг от разных частей тела. Она осознала, что все системы организма в принципе находятся в рабочем состоянии и способность к передвижению не утрачена. Она поднялась с камня и попробовала дойти до ближайшей скамейки. Это оказалось возможным. Теперь надо было суметь добраться до Москвы и организовать перелет домой. Сана сконцентрировала все оставшиеся силы на выполнении этой задачи.
Подарок
Сана что-то рассматривала на экране монитора, приблизив к нему лицо почти вплотную. Никита улыбнулся хорошо знакомому положению головы жены. Он присел на диван, придвинутый боком к рабочему столику Саны, и спросил:
Тебе ни о чем не говорит сегодняшний день?
Сана отодвинула голову от экрана и задала свой обычный вопрос:
А какое сегодня число?
Ладно хоть не: «Какой сегодня год?» С утра было седьмое апреля.
Сана быстренько переместилась к мужу на диван.
Неужели ты запомнил дату того дня, Никита? Ведь четырнадцать лет прошло два раза по семь.
Событие это, надо сказать, не подлежит забвению. Когда ты позвонила с питерской скамейки, я пережил легкий шок, так как не знал, как лучше всего тебе помочь.
Ты звонил мне непрерывно, и я все время ощущала тебя рядом.
Я отслеживал весь твой маршрут. Ты взяла такси около Исаакиевского собора и добралась до знакомых, которые пригласили тебя в Питер. Ты пролежала у них несколько часов, а вечером их сын проводил тебя на московский поезд.
К тому времени я уже выглядела страшной. Левая часть лица была опухшей, синей, глаз заплыл. Пришлось смастерить и приклеить ко лбу прикрытие, чтобы не пугать соседей по купе.
А ты никогда не задумывалась о том, что в тот момент, когда ты побежала через дорогу, автомобили находились справа от тебя, а удар пришелся слева?
Задумывалась, конечно, тем более что движение на Адмиралтейской набережной в то время было односторонним. Но сказать по этому поводу мне нечего. Я до сих пор не представляю, что же тогда произошло на самом деле.
Ничего, Сана, Никита обнял жену. Ты же сама говоришь, что в планетной памяти сохраняется все, а значит, со временем все узнаем. Помню, как ты утром позвонила уже из Москвы. Боль к тому времени проявилась вовсю, а тебе надо было действовать отменять командировку, сдавать старый авиабилет, покупать новый, добираться до гостиницы аэропорта, в которой можно было полежать до ночного самолета. В гостинице ты не могла есть, не чувствовала верхние зубы, но радовалась, что можешь видеть, слышать и передвигаться.
Я лежала там с закрытыми глазами и смотрела внутрь себя на экран в своей голове. Он был разбит вдребезги. Раньше он был преимущественно темным. И только иногда я тебе рассказывала об этом на нем появлялись красивые цвета, подобные зелено-фиолетовым всполохам северного сияния. А теперь он стал почти белым вернее, чуть-чуть сиреневым. И на этом сиреневом фоне хаотически носились зеленые обрывки чего-то, некогда бывшего, видимо, целым. Глядя на эти мятущиеся лоскуты, я хорошо понимала, что теперь все во мне будет строиться заново.
Никита по-прежнему обнимал жену.
Не представляю, как ты в таком состоянии выдержала те длинные переезды.
Я стремилась к тебе и знала, что, когда попаду в привычное облако твоей заботы, все во мне заживет и наладится.
Взаимно, Санок. А ты помнишь, когда начал восстанавливаться твой внутренний экран?
Теперь уже точно не скажу. Ты же знаешь, какой сложный этап работ начался у меня сразу после возвращения. Мне дали всего десять дней на выздоровление.
Никита улыбнулся.
Не помню ни одного периода в твоей деятельности, который можно было бы назвать легким. Напряжение, напряжение и напряжение.
Оно, кстати, было просто необходимо, чтобы привлечь нужные энергии для восстановления.
И не только для восстановления. Ты говорила, что твой экран начал со временем отражать новые цвета и узоры. Значит, его возможности получили развитие.
Это так. Он становится все богаче. И я наблюдаю за ним, потому что это интересно.
Никита поднялся с дивана.
Кстати, об интересе. Мою жену не впечатляют машины, драгоценности и другие подобные вещи. Но одна занимательная игрушка может ее заинтересовать.
Сам сделал? быстро спросила Сана.
Естественно, Никита уже шуршал на своем рабочем столе, заваленном, как обычно, грудами деталей.
Из-за одной из куч появился прозрачный предмет. Никита поставил его на переносной столик рядом с пустым кувшином и пакетом гранатового сока. Пододвинув все это поближе к жене, он пояснил:
Ты любишь разные вихревые структуры. И сейчас я тебе кое-что покажу. Только не пытайся сразу разгадать, как это устроено.
Никита заполнил кувшин соком и наклонил его. Красная струя упала сверху на воронку, вмонтированную в прозрачный куб, и, завихряясь, устремилась вниз, образуя вблизи дна живописный водоворот.
Оживленный Никита взглянул на жену. Но его: «Ну как?!» не получило ответа. Сана отсутствовала. Ее потемневшие глаза остановились на том месте, где красная река только что вливалась в куб.
Никита осторожно поставил кувшин на столик и сел рядом с женой. Он знал, что тревожить ее в таком состоянии нельзя. Она вернется совсем скоро и, может быть, даже скажет несколько слов о пережитом. Но, скорее всего, она не скажет ничего, так как полученные ею впечатления ускользнут от нее как сон, который не удалось ухватить и удержать.