На левом фланге конницы расположился с боевыми дубинами в руках отряд троллей. Даже пешие они не
уступают в росте всадникам на великанских рыцарских конях, а их дубины в рост человека.
– Вот он, – сказал сэр Норберт гробовым голосом, – сюрприз.
– Боюсь, – ответил я, – что не последний. Пошлите гонца к отцу Дитриху. Пусть немедленно начинают святую литургию. Нужно развеять все чары
и обезвредить колдовство.
Он спросил встревоженно:
– Вы чуете? Разве он поступит так не по-рыцарски?
– Вирланд, – сказал я зло, – политик в первую очередь, рыцарь – в последнюю. Если можно победить с помощью подлости или магии, прибегнет к
ним немедленно! Только назовет их благородной военной хитростью.
Норберт послал сразу двух гонцов, я всматривался в этих зеленокожих, которых уже и так обрек на полное истребление. Собственно, когда
начнется кровавая битва, там перестанешь различать, где тролли, где люди. Да и как отличишь, в бою все мы – тролли, а людьми становимся
совсем в других случаях.
Чаще всего, мелькнула горькая мысль, большинство всю жизнь так и проживают, не подозревая, что живут троллями, а не человеками. Может, оно
и к лучшему, нет разочарований.
Монастыри, монастыри надо строить! И побольше школ открывать при них. Грамотный – уже не тролль. Или почти не тролль. Грамотному труднее
соскользнуть в тролльство, а выкарабкиваться легче.
Я выехал довольно опасно вперед, меня можно достать градом стрел, повернулся к своему войску. На меня смотрели внимательно и с ожиданием, а
в спину, я чувствовал, уперлись злые и недоумевающие взгляды воинов Вирланда.
Я вскинул руку и закричал громко, чтобы услышали все или хотя бы большинство:
– Господи! Творец наш Всемогущий! Я знаю, и ты знаешь, на чьей стороне правда. Ты знаешь, кто бьется за истину, а кто стремится затемнить
свет христианской веры. Но на этот раз будь не за нас и не за них! Пусть надменный Вирланд увидит доблесть наших войск и ощутит тяжесть
наших рук!
Я слышал, как громко проревел Растер, он в числе военачальников впереди войска:
– Вот слова настоящего рыцаря!..
– Если бы их еще услышал Вирланд, – сказал барон Альбрехт громко.
– Ему передадут, – донесся бодрый и звенящий от напряжения голос Макса. – Передние ряды его воинов слышат каждое слово сэра Ричарда! И тут
же передают дальше, видите?
Барон Альбрехт проворчал встревоженно:
– Да, но… как бы это не укрепило их дух.
– Наш укрепит, – сказал сэр Растер уверенно. – Еще как укрепит! Каждый знает, что потом сможет хвастаться участием в великой битве, перед
началом которой сэр Ричард просил Бога не вмешиваться!
– И не помогать нам, – уточнил барон. – Это уж чересчур, но… надеюсь, он продумал эти слова и… последствия сказанного.
– Бог?
– Сэр Ричард.
– Ну, за сэра Ричарда я уверен! Как он все повернул, что мы явились не захватчиками, а освободителями!
Я чувствовал, как кровь струится все жарче, пока не вскипела в жилах. А руки начали подрагивать от жажды ухватиться за рукоять меча. Я
видел, как суровеют лица рыцарей и простых воинов, на этот раз против нас не варвары, что хороши только в яростном натиске, а настоящее
рыцарское войско, блестяще вооруженное, обученное и воевать явно умеющее.
В передних рядах, которым первыми скрестить оружие, воины начинают дышать чаще и прерывистее. Лица багровеют, словно вот-вот хватит удар,
то один, то другой начинают страшно хрипеть, стремясь поскорее в жестокую сечу, где можно будет рубить, колоть, рассекать и опрокидывать
побежденного противника.