Какой-то дурак разбудил меня огромный, с головы до ног в позолоченных чешуйчатых доспехах, как огромная рыба, стоящая на хвосте. Он был не один.
Вам чего? Я зевнул.
Полковник Орхан.
Слушаю.
Вас приветствует генерал Приск. Вас хотят видеть в Совете.
Это, конечно, была откровенная ложь. Генерал Приск не хотел, чтобы я находился под его юрисдикцией, как он ясно дал понять, когда я был готов к повышению (но Приск тогда не был главным, слава богу). В частности, он не хотел, чтобы я входил в его Совет; жаль, у него не было права выбора в этом вопросе.
Когда?..
Прямо сейчас, полковник.
Я застонал. На мне все еще была окровавленная туника с дырой поверх грязно-белых бинтов из Малаты.
Мне нужно умыться и переодеться, сказал я. Дадите мне десять минут?
Нет.
Из немногих вещей, для которых тут хватает места, я храню запасной шерстяной серый плащ и красную фетровую шляпу их я и надел. День был жаркий, и я понимал, что сварюсь в них, но или так, или сидеть в Совете в кровавых лохмотьях. Воротилы в золотых латах окружили меня в том никакой необходимости не было, но, сдается мне, в них говорила сила привычки.
Военное министерство находится через четыре двери от Золотого Шпиля, слева. Пройдя через маленькую низкую дверь в унылой кирпичной стене, оказываешься в самом удивительном саду, полном лаванды, хлопка и невероятно красивых цветов. За садом находятся двойные бронзовые двери, охраняемые двумя самыми мощными солдатами, а за дверьми изобилие белого мрамора, такое яркое, что из глаз слезы. Я понимаю, почему люди обижаются, когда я туда захожу. Я даже наполовину не понижаю тон.
И все же с вершины открывается великолепный вид. Море крыш красная черепица, серый шифер, солома. Ничего зеленого или синего, одна лишь работа человеческих рук от края до края, насколько хватает глаз. Нигде больше на земле такого не увидишь. Каждый раз, созерцая этот вид, независимо от ситуации, я понимаю, насколько мне повезло.
Однако из окна в зале Совета видно море. Генерал Приск сидел к нему спиной, а я занимал позицию главного наблюдателя. За его плечом я мог видеть рукава гавани, а за ними ровную темно-синюю поверхность. Много парусов, но ни на одном из них не было красно-белых полос шерденов. Во всяком случае, пока. Если бы я предложил поменяться местами с генералом, он бы подумал, что я пытаюсь пошутить, поэтому я держал рот на замке.
По-армейски лаконично и конспективно генерал Приск рассказал нам все, о чем мы и так знали: внезапное нападение агрессоров с моря, выживших нет, нанесен значительный ущерб зданиям и складам, ведется расследование, чтобы установить личности нападавших
Прошу прощения! поднял руку я.
Краем глаза я заметил, как префект Фаустин поморщился. Вечно твердит он мне не чини проблем. И он, разумеется, совершенно прав и принимает мои интересы близко к сердцу. Фаустин все время спрашивает меня почему? Ответ: понятия не имею. Я знаю, что это плохо кончится, и, видит бог, мне это не нравится. Мои колени слабеют, кишки вяжутся узлом, в груди дыхание спирает слышу собственный голос и думаю: «Только не сейчас, дурень, только не снова»; к тому времени уже слишком поздно спохватываться, правда.
Все уставились на меня. Приск нахмурился.
Что?
Я знаю, кто это был, ответил я. Ничему жизнь не учит.
Знаете?..
Ну да. Их зовут шерденами.
Когда Приск злился, он понижал голос так, что почти начинал мурлыкать.
Есть ли какая-либо причина, по которой вы не сочли нужным упомянуть об этом раньше?
Меня никто не спросил.
Фаустин крепко зажмурился.
Что ж, сказал генерал, может быть, будете так добры и просветите нас сейчас?
Когда я нервничаю, я много болтаю и начинаю грубить. Это просто смешно. А вот если я вне себя от гнева, если кто-то пытается меня спровоцировать голова моя льда холоднее, и я все держу под контролем, как возничий на Ипподроме своих лошадей. Паника же делает меня весьма самоуверенным. Черт знает что.
Конечно. Шердены вольная конфедерация, в основном изгнанники и беженцы из других стран, базирующиеся в устье Шельма на юго-востоке Пермии. Мы обычно называем их пиратами, но в основном они торгуют; мы много работаем с ними, напрямую или через посредников. У них быстрые легкие корабли небольшого тоннажа, но прочные. Обычно они воруют только в трудные времена, выбирают легкие цели, где успех обеспечен монастыри, уединенные виллы, в крайнем случае немноголюдные армейские форпосты или обоз серебряной руды из шахт. Однако, если бы у них был выбор, они предпочли бы покупать ворованное, а не грабить сами им известно, что мы могли бы прижать их к ногтю за две минуты, если б захотели. Но мы не хотим как я уже сказал раньше, мы много работаем с ними. В принципе, они никому не мешают.
Адмирал Зонарас наклонился вперед и посмотрел на меня через стол.
Сколько кораблей?
Понятия не имею. Не моя область знаний. Мне известно только, откуда они скажем так, наши пути пересекались. Военно-морская разведка должна знать.
Я спрашиваю у вас. Ох уж этот Зонарас, бессердечный тип! Выскажите разумное предположение.
Я пожал плечами.
Ну, я скажу три-четыре сотни кораблей. Но поймите, речь идет о дюжине-другой мелких обособленных флотов. Нет никакого короля Шерденов, я имею в виду.
Приск бросил взгляд мимо меня, на стол.
У нас есть какие-нибудь данные о количестве кораблей в Классисе?
Никто и словом не обмолвился. Такой прекрасный шанс помолчать выпадает раз в жизни, Орхан.
Около семидесяти, сказал я.
Погодите.
Сострат, лорд-камергер. Если бы мы обсуждали сейчас гражданский вопрос, он сидел бы в кресле вместо Приска.
Откуда ты все это знаешь?
Я пожал плечами.
Я там был.
Был?
Именно. Я был в Классисе по делам и все видел своими глазами. Тут по Совету пробежал бормоток. Моя оценка основана на самом непосредственном наблюдении за их кораблями, пришвартованными в доках. С каждой стороны каждого из трех причалов стояло по дюжине судов. Шесть раз по двенадцать это семьдесят два. Не думаю, что их могло быть больше им бы просто не хватило места, и так-то было негде яблоку упасть. Возможно, другие суда прибудут, когда этот отряд закончит погрузки. Не знаю.
Симмах, имперский агент, спросил:
Почему нам не доложили, что есть свидетель?
Генералу это настроения не подняло.
Свидетель, по всей видимости, до сего момента не нашел уместным высказаться. Но лучше поздно, чем никогда. Вам, Орхан, лучше рассказать нам о том, что произошло, как можно более полно.
Я собирался указать на то, что в Колофоне с меня и так уже стрясли все, что нужно, но Фаустин мысли он, что ли, читать умеет? энергично затряс головой, будто корова, которой докучают слепни. Ну да, он прав. И я рассказал Совету обо всем еще раз: от пожара до спасения имперцами. Когда я закончил, повисла долгая пауза.
Мне все видится довольно простым, сказал адмирал Зонарас. Я могу вывести Пятый флот в море через четыре дня. Они позаботятся о том, чтобы эти шердены больше никогда нас не беспокоили.
Все покивали как будто ветер покачал полевой клен. Кровь застучала у меня в затылке. Хоть сейчас промолчи, умолял я себя.
Прошу прощения
После того как заседание Совета окончилось, я попытался слинять вниз по холму, но Фаустин меня нагнал-таки у самого фонтана Калликрата.
Ты с ума сошел?
Всего лишь сказал правду.
Он закатил глаза.
Конечно, правду! Дело же не в этом, а в том, что ты разозлил каждую хоть сколько-нибудь важную шишку.
Я все равно никогда им не нравился, парировал я, пожимая плечами.
Орхан, послушай, так ко мне никто не обращается, котелок у тебя варит как надо, и поэтому ты уникальное явление для этого города. Но с манерами твоими надо что-то срочно делать.
С манерами? А что не так?
Почему я раздражаю единственного робура в Городе, который может вынести мое присутствие? Извините, не знаю.