Николай с трудом успел переварить услышанное, как сильная рука сдернула с головы мешок. Пленник захлопал глазами, стараясь в сумраке крошечной комнаты различить очертания фигуры. А когда получилось, то непроизвольно ахнул перед ним, согнувшись из-за низкого потолка, действительно стояла женщина. Ну как женщина. Баба. Гром-баба! Под два метра ростом и словно вытесанная из камня квадратное лицо с таким же квадратным подбородком, перекаченные руки со вздувшимися венами, огромные ножища, кубики пресса Вместо соблазнительных сисечек вперед выпирала твердая «мужская» грудная клетка. Пожалуй, это была первая женщина, к которой Николай вообще не испытывал сексуального влечения.
«Да у нее одна рука весит больше, чем весь я! Такая навалится и» представив гром-бабу в постели, содрогнулся он и промямлил: А это еще зачем?
За надом, уклонилась от ответа бабища и ловким движением застегнула на шее пленника тонкий кожаный ошейник. От ошейника в темноту уходила цепь.
Но
Молчать! командирским голосом прикрикнула баба-мужик и хлестанула Николая плеткой по мясистому боку. Из рассеченной кожи посочилась кровь. Пленник скрючился и решил больше не спорить.
Бабища вышла из комнаты и ненадолго скрылась из виду, а Николай огляделся. И увиденное ему не понравилось! Он находился в небольшой продолговатой камере. Три деревянные стены камеры «глухие», без единого окошка. Вместо четвертой стены стальная решетка и решетчатая дверь, ведущая в коридор.
По стенам коридора заплясали тени это возвращалась бабища, которая несла в руке горящий факел. Воткнув факел в висящий в коридоре напротив камеры держатель, подошла к пленнику. Рывком подняв того на ноги, принялась развязывать узлы на запястьях.
Свободен. Гром-баба освободила Грубанова от веревок и слегка подтолкнула в спину.
Могу идти?
Ага, можешь, насмешливо произнесла бабища и глазами указала в сторону. Николай проследил за ее взглядом цепь, что тянулась от ошейника, другим концом была прищелкнута к ржавому, вмурованному в стену железному кольцу.
С довольной ухмылкой глядя на разочарованно-перекошенное лицо пленника, баба-мужик наклонилась, приподняла охапку лежащей на полу соломы и достала из-под нее черную тряпку.
Вот, это тебе. Подарок! Она кинула в лицо Николая влажные кожаные трусы. Одевай.
«Что за бэдээсэмщина? опечалился тот. Надеюсь, выреза сзади нет? А то была бы гомосятина!»
Бабища, разглядев брезгливость на лице мужчины, рассекла плеткой воздух и повторила, на сей раз крайне недовольно:
Одевай портки!
В другой ситуации Николай с удовольствием бы заметил, что эту тряпочку из кожи вряд ли можно назвать «портками», да и «одеть» ее нельзя, только «надеть» но, видя неприкрытое раздражение в глазах бабищи, решил промолчать.
Сделано, поспешно натянув трусы, сказал он. Надеюсь, до меня их никто не носил? Не хотелось бы заразиться герпесным дерматитом или чем-то подобным и потом ходить чесаться
Баба-мужик многозначительно промолчала и вышла из камеры. Скрипнули замки.
Когда грузные шаги затихли в недрах тюремных коридоров, Николай, постоянно замирая и прислушиваясь, приблизился к решетке. Протиснуться сквозь нее выглядело задачей непосильной, поэтому он попробовал просто «разболтать» прутья, но, потерпев неудачу, вернулся вглубь камеры.
Усевшись на солому, пленник попытался расстегнуть хитроумный замок на ошейнике, но безуспешно. Затем решил снять ошейник через голову, но и здесь потерпел фиаско тот был затянут слишком туго, не подцепить.
Осознав тщетность бытия, Грубанов досадливо разметал солому по полу и встал. Подойдя к ржавому кольцу и упершись ногой в стену, взялся за цепь и, до темноты в глазах напрягшись животом, потянул цепь на себя. В мыслях мужчины кольцо после таких невероятных приложенных усилий должно было с «мясом» вырваться из стены Но, увы, кольцо оказалось иного мнения и не сдвинулось ни на миллиметр.
Да что ж такое! Едрить-колотить, сегодня хоть что-то сыграет мне на руку?
Внезапно в стену, которая располагалась слева от двери, постучали. Тихонечко. Два раза. Тук-тук.
Это что там за граф Монте-Кристо недоделанный? вздрогнул Николай. Вытерев вспотевший от усилий лоб, постучал в ответ и прислушался тишина.
Так и не дождавшись реакции на стук, он вернулся к решетке. Длины цепи едва-едва хватило, чтобы наполовину просунуть голову между прутьев и боковым зрением оглядеть часть коридора ничего интересного. Тогда откуда был звук?
Эй, там, вдруг услышал он приглушенный женский голос, в камере!
Грубанов, который уже не ожидал от этого странного дня ничего хорошего, отпрянул назад. Словно Кентервильское привидение гремя цепями, прижался к стенке.
К-кто, прозаикался он, я-я?
Нет, блин, пиписька пингвиня! огрызнулась таинственная собеседница. Ты хорошо меня слышишь?
Николай вернулся к решетке и просунул голову между прутьев:
Да, хорошо А ты вообще кто?
Жопа тролля в пальто! ответила девушка, и Николай услышал явный смешок в ее голосе. Узница я. Такая же, как ваше мужчинское превосходительство.
Узница? Не вижу тебя А ты где?
Послышался вздох разочарования:
Два моих первых ответа ничему тебя не научили, верно? Где, где, в эльфийской пиз кхм, в соседней камере я, бестолочь.
Прозвучало логично, и Николай немного расстроился из-за своего тугодумия. Впрочем, утешал он себя, это и неудивительно ситуация-то была неординарной. Любой мог затупить!
Тебе, кстати, повезло, продолжила говорить соседка по несчастью, в твоей камере хотя бы можно встать в полный рост. А у меня здесь задница Причем не только моя.
Такой низкий потолок?
По пояс. Приходится раком передвигаться! возмутилась девушка и, сделав паузу, представилась: Я, кстати, Маринэ.
А я Коля А за что тебя посадили? Убила кого-то? Ограбила? Изнасиловала?
Почему сразу убила, ограбила и изнасиловала? как показалось, удивилась Маринэ.
Николай, хоть девушка и не могла этого видеть, пожал плечами.
Я пыталась доказать, что мужчины не вселенское зло, не дождавшись ответа, понизила голос Маринэ. Что наши, темные боги тоже мужчины, а не женщины.
Ваши темные боги? вдруг осознав, что попал в религиозную секту, охнул Грубанов. И что было потом?
Меня объявили еретичкой и бросили сюда.
Абсурд Просто абсурд! Мужчина, путаясь в цепи, нервно заходил по камере.
Мои утверждения? уточнила Маринэ.
Грубанов вернулся к решетке.
Нет, все происходящее. И и давно ты сидишь?
Восемьдесят лет.
Сколько? растерялся Николай. Наверное, мне показалось
Восемьдесят, повторила девушка. Я нетленная.
Какая-какая? Нетленная? переспросил мужчина, а сам подумал: «Похоже, у девчонки кукушка поехала!»
Долгоживущая, между тем пояснила та.
А-а-а, так ты типа из этих, Николай усмехнулся, из эльфов.
Все верно, из эльфиек. А ты, значит, мужчина Нечасто здесь бывают такие гости.
Я вообще не понимаю, за что меня сюда бросили и кто дал им такое право!
Маринэ хмыкнула:
Бросили за то, что ты мужчина, неужели не понятно? А право им дали темные боги.
И долго мне тут сидеть? Восемьдесят лет я точно не выдержу.
Невидимая собеседница негромко рассмеялась:
Нет, глупый, не долго. Скоро ты выйдешь отсюда
Слава яйцам!
но я не уверена, что ты будешь этому рад.
Николай насторожился, по спине пробежал неприятный холодок:
В смысле?
Эльфийка засмеялась чуть громче:
Госпожа Гелигвин собирается сделать тебе предложение от которого ты не сможешь отказаться.
В смысле? как попугай, повторил Грубанов.
Но ответить Маринэ не успела по коридору разнеслись тяжелые шаги надсмотрщицы.
А ну, заткнулись оба! проревела перекаченная баба-мужик. Иначе засуну каждому в пасть по вонючему кляпу, а руки-ноги скую кандалами. Будете лежать и подвывать друг другу, как облезлые шавки. И палкой «прошлась» по решеткам обеих камер.