Но почему он напечатал их статьи в своем журнале! Федор Иванович остановился. Почему Касьян их напечатал!
Ладно, Федя, хватит правду искать. Пошли в столовую.
В столовой Федор Иванович сел за какой-то стол, чем-то закусывал, что-то брал ложкой из тарелки и все смотрел куда-то сквозь стены. Он не видел, что через стол от него прошли и сели Стригалев с Еленой Владимировной и несколько аспирантов. Лена что-то крикнула, и Цвях ответил, а он только оглянулся на них, ничего не понимая.
Произвели они, однако, на тебя впечатление, заметил Цвях, принимаясь за лапшевник.
Пообедав, они сели на лавку около столовой и закурили.
Что будем сейчас делать? спросил Цвях.
Я прогуляюсь часок.
А я, по старой испытанной привычке, пойду лягу поспать. Лапша человека вяжеть, он набухнеть и спать ляжеть.
И как только Цвях скрылся за воротами учхоза, из столовой быстро вышла Елена Владимировна. Федор Иванович в это время подобрал около лавки лежавшего на спине красивого жука-скрипуна. Его облепили муравьи и уже раскидывали умишками, как бы начать его заживо жрать. Федор Иванович старательно обдул муравьев. А думал о Стригалеве. «Хорошо, что отложили на завтра», думал он, рассматривая жука. Это был большой узкий жук с живыми черными глазами, с длинными усами, похожий на интеллигентного дореволюционного авиатора в черном жилете из блестящего шелка, застегнутом доверху. А сюртук на нем был темно-серый, в мелкую светлую крапинку.
Можно около вас сесть? спросила Елена Владимировна, садясь. Что вы тут делаете? Ого, кто у вас!
Вот видите, жук скрипун.
Налюбовавшись, Федор Иванович осторожно посадил жука на землю, и «авиатор» бросился наутек, взмахивая ногами, как тростью, и не теряя осанки.
Как вам наши генетики и селекционеры?
Выше всяких похвал. Чудеса!
Какие у вас планы на сегодня? Она нагнулась и пальцем провела на земле дугу.
Он вопросительно посмотрел.
Вы не слышали вопроса? спросила она.
Я ответил пантомимой.
А вы словами ответьте. И по существу.
Сейчас я пойду куда-нибудь. Только природе страданья незримые духа дано врачевать.
Давайте врачевать вместе. Я покажу вам наши поля.
Давайте, сказал Федор Иванович ленивым голосом.
Она взглянула на него удивленно.
Может, подождем Ивана Ильича? спросил он.
Иван Ильич уже ушел. Она еще холодней посмотрела на него сбоку, начиная розоветь.
Тогда пойдемте. Он решительно поднялся.
И они долго шли молча куда-то, вдоль какой-то канавы. Лицо Елены Владимировны постепенно заливала лихорадочная пунцовость.
Слушайте, сказала она, решившись и отойдя от него вбок шага на два. Вы сегодня не похожи на себя, на вчерашнего. Вонлярлярский сказал бы, что у вас пропала коммуникабельность. Давайте как пассажиры дальнего поезда, как случайные пассажиры, попутчики Вы не знаете меня, я вас. Вы ведь уедете.
А отвечать кто будет за разговор? Тот, кто задает вопросы?
Да Вы уедете и разговора не было!
Ну, пожалуйста. Задавайте вопросы.
Где ваша коммуникабельность?
Я катапультировался.
Что это означает? Все так же лихорадочно, но весело она посмотрела на него.
Нажимаю на кнопку и меня выстреливает. Потом раскрывается парашют, и я мягко приземляюсь в другом мире, где и слыхом не слыхали о каких-то моих неполадках на борту.
А самолет?
А самолет летит дальше.
И разбивается?
Мне с земли не видно. А потом, там еще есть первый пилот. А я и не летчик. Дилетант без диплома.
А если первого пилота нет? Самолет ведь может разбиться. Дилетанту без диплома и поднимать его в воздух нельзя было. Это государственная собственность.
А я и не поднимал. Как я в самолете оказался сам не знаю. Вижу, экипаж укомплектован. Перегрузка. Вот и нажал поскорей Что я не прав?
А кто вам сказал про экипаж? с раздражением спросила Елена Владимировна.
Вчера одному товарищу диспетчеру показалось, что я проявляю дилетантский интерес к авиации
Ах вот!.. Теперь все ясно. Вечно она меня замуж выдает! Нет никакого пилота, поняли? И никто вас не вызовет на дуэль, так что давайте разговаривать и катапульту не трогать.
Дайте честное слово, сурово потребовал Федор Иванович.
Ну, даю. Честное слово.
Хорошо. С чего же мы начнем?
Она начала искать что-то на краю канавы. Потом наклонилась и сорвала какой-то жиденький стебель с желтыми цветками.
Природа сейчас излечит нам все страданья незримые. Что это такое? Я в первый раз вижу.
Это? Федор Иванович взял стебель, свел брови. Это действительно нечасто встретишь. Потентилла торментилла вот что это. Калган. Слышали такое название?
Ого! Она почти с ужасом на него посмотрела. Ничего себе Я бы ни за что не определила. Потентилла как дальше?
Торментилла. Калган, или еще его называют лапчатка. А вот я сейчас Сейчас я вам Поискав в траве, он сорвал что-то. Что это?
Плантаго! торжествуя, сказала Елена Владимировна.
А какой плантаго? Подорожников много. Майор, медиа
Ну, это, конечно, не медиа
Майор. Плантаго майор. Видите, черешок длинный и желобком.
Хорошо. Федор Иванович, а почему страданья незримые? Она заглянула ему в лицо.
Разве вы ничего не видели?
По-моему, торжество справедливости должно вызывать прилив
Но это так неожиданно, это торжество Я вам прямо скажу: такие дураки мне еще не попадались. Да еще среди «своих».
Ну, у наших с Иваном Ильичом ребят такого вы не найдете. Если мы и будем вас надувать, то по крупному счету. По рыцарскому.
Они остановились. Он посмотрел ей в глаза. Она не отвела взгляда.
Имейте в виду: я буду глубоко копать, сказал он.
Ну и что? Вот вы копаете и устанавливаете, что я морганистка, льющая воду на мельницу
А это я и так знаю. Я читал вашу диссертацию. По-моему, о преодолении нескрещиваемости Там есть спорные места Так что ваше лицо мне ясно. Посмотрев ей в лицо, он улыбнулся. Она так и подалась к его улыбке. Но он ничего не заметил и не понял возникшей паузы. Как вы учите студентов, мы знаем, продолжал он. Цвях сидел в вашей группе. Говорит, товарищ Блажко учит студентов правильно.
Но я чувствую, Федор Иванович, по вашей хватке, кому-то из нас придется сушить сухари. А? Это не мои слова. У нас на кафедре об этом шепчутся многие.
Лично я выгнал бы этих двоих И больше никого. Пока
Вы сейчас сказали рискованную вещь. Я вижу, вы мне верите.
Нет. Не верю. Но знаю, что вы меня не продадите. И потому отдаю вам все мое. Беритя!
Они оба засмеялись, и обоим стало хорошо.
Откуда же у вас взялось это знание? Сколько мы знакомы? Два дня!
Я вам сейчас изложу мою завиральную теорию. У нас, Елена Владимировна, в сознании всегда звучит отдаленный голос. Наряду с голосами наших мыслей. И наряду с инстинктами. Мысли гремят, а он чуть слышен. Я всегда стараюсь его выделить среди прочих шумов и очень считаюсь с ним. По-моему, тут обстоит так: ни один человек не может скрыть свою суть полностью. Скрывается то, что может быть схвачено поверхностным вниманием. А голос отражение наших бессознательных контактов с той сутью, которой никому не скрыть. Хотя бы потому, что эту суть сам человек в себе не может почувствовать. Животные, на мой взгляд, руководятся больше всего отдаленным голосом, он у них более развит и не заглушается никаким стуком сложных умственных деталей. Поэтому животные не лгут.
Возможно, что все так и есть. Елена Владимировна тронула его руку. Голос правильно шепнул вам, что я не выдам.
Федор Иванович слегка смутился от этого избытка взаимной откровенности и потому кинулся к природе шагнул в траву и стал искать что-нибудь редкостное.
Вот, сказал он. Вот. Что это?
Щавель! Взяв у него красный стебелек с острыми листками, Елена Владимировна пожевала его. Самый настоящий «Румекс».
Не спешите с ответом, товарищ Блажко. Род «Румекс» состоит из нескольких видов. И все щавели. Вы Что вы жуете?