Через некоторое время «мерседес» выскочил на Кутузовский и по выделенной для спецтранспорта полосе, не выключая встроенных под радиатор проблесковых маячков, погнал до МКАДа, где, свернув направо, затерялся среди фур и грузовиков, медленно ползущих в унылом потоке. Откинувшись на спинку заднего сиденья, Кольцов незаметно для самого себя улыбался блаженной улыбкой человека, проигрывавшего всю ночь в рулетку и вдруг одной отчаянной ставкой вернувшего все свое и даже получившего что-то сверху. Положение дел в «Национальном» давно вышло из-под контроля. Представители различных кланов, свивших гнезда на раскидистых ветвях Российского государства, все они имели какой-то интерес в этой схеме, привезенной Гришей Зельдиным из-за океана и, по сути дела, являвшейся калькой с бензиновой аферы, прокрученной на Брайтоне незадолго до этого. Там ушлые ребята из разных республик СССР присваивали налог на бензин, обналичивая его, и пытались кривыми схемами запутать налоговую службу США. Это длилось довольно долго и закончилось умеренными сроками для особо одаренных создателей экономических чудес. Но бензин это не высокотехнологичная оборонка с ее секретами. Безобидное, на первый взгляд, поклонение золотому тельцу на самом деле грозило гораздо более существенными проблемами в долгосрочной перспективе. Передача информации, получаемой от акционеров и менеджеров, шла по каналам, недоступным для контроля со стороны его службы. Либеральные реформы, проводимые с остервенелым упорством, оставляли Кольцову возможность уличить шпиона только в случае, если бы тот нацарапал свое донесение на бересте и поместил оную в дупло от сломанной ветки, желательно в Александровском саду. Гриша Зельдин мог бы пролить свет на многие темные места этого запутанного кейса. Оставалось только побеседовать с ним по душам. И вот на этом этапе и возникали нестыковки.
Зельдин родился в Узбекистане, учился в Москве, стал бизнесменом в США. От природы приветливый и обаятельный, он легко вступал в контакт, и обработать такого неискушенного сноба, как дипломат Леха, для него было проще пареной репы. В то же время школа Узбекистана с ее азиатской жестокостью и склонностью к предательству при любом удобном случае, продолженная в «университетах» Брайтон-Бич, научивших Гришу тревожиться, только если ствол приставили вплотную ко лбу, сделали из него человека, к которому подъезжать на кривой козе с пустыми руками не имело никакого смысла.
Все изменилось теперь, когда в сети генерала незаметно для самого себя заплыл этот слизняк Жомов, который не мог не иметь на Зельдина компромата, так как по своей замполитовской привычке собирал его на всех, с кем был знаком, и аккуратным, почти каллиграфическим почерком записывал в тетради в коленкоровых обложках.
Въехав на территорию войсковой части, расположенной в подмосковном лесу подальше от посторонних глаз, наверное, поэтому на воротах все еще красовались пятиконечные звезды, а не двуглавый орел, «мерседес» проехал во внутренний двор, где остановился возле небольшого, сложенного из желтого кирпича коттеджа. Кольцов немедленно отправился спать, приказав адъютанту разбудить его сразу, как только привезут Жомова. Уже лежа в кровати, он дал еще несколько распоряжений, попросил выключить свет и, повернувшись на левый бок, он терпеть не мог спать на правом или на спине, мгновенно заснул, дыша перегаром от почти в одиночку выпитого литра французского коньяка.
Кольцову недавно исполнилось сорок восемь, и сон его был неспокоен. Раза три он просыпался и, нащупав босыми, с синеватыми венами, ногами тапочки, почти не открывая глаз, топал в туалет. Возраст постепенно брал свое, а пить бесполезную дрянь, рекламируемую по телеку, он не собирался. Заснуть сразу теперь не удавалось. Алкоголь, дающий эйфорию в первые часы, к утру действовал как безжалостный коллектор, собирающий проценты на проценты с давно выплаченного кредита. Мысли его вертелись вокруг дочери. Наташа родилась поздно, почти на десятый год их с женой совместной жизни, и была сложным ребенком. С пяти лет они отдали ее в балетную школу. Жена, в прошлом неплохая фигуристка, выступавшая за рижское «Динамо», категорически отвергла возможность пойти по ее стопам, вспоминая сине-лиловые синяки у себя на пятой точке. Была, правда, еще секция синхронного плавания, но, побоявшись постоянных простуд, остановились на балете. Несмотря на титанические усилия, балерина из нее не вышла, и Кольцов винил в этом себя со своей сутулой фигурой и непропорционально длинными руками. Слава богу, руки у Наташи были нормальной длины и о сутулости не могло быть и речи, но даже в восемнадцать лет она была абсолютно плоская и худая и, в довершение ко всему, по какому-то генетическому капризу, сантиметров на пять выше своего отца. В этом году, окончив школу с золотой медалью, она без труда поступила в иняз имени Мориса Тереза. Платой за отличное знание языков были очки, которых она очень стеснялась и надевала только в случае крайней необходимости.
Его беспокоила ее замкнутость и отсутствие подруг. Кольцов не был альтруистом и умел извлекать из своего положения необходимые дивиденды. В офшорных компаниях Кипра и Багамских островов, номерных счетах в Андорре и Сан-Марино, в банках Цюриха и Берна у него хранились различные суммы денег, часть из которых принадлежала лично ему, а часть тем, с кем он работал на долях. Таким образом, его дочь была завидной невестой, и именно это его и беспокоило. Зная характер женщин, их ветреность, влюбчивость в смазливых болтунов, все это, помноженное на ослиное упрямство и склонность следовать прописным истинам, не подвергая их критическому и всестороннему анализу, он серьезно опасался увидеть своим зятем какого-нибудь гоголевского Хлестакова, называющего его папенькой и почти открыто волочащегося за каждой более или менее симпатичной юбкой. «Что за комиссия, создатель» повторил он про себя слова известного Фамусова и, с головой укрывшись одеялом, попробовал отвлечься от тревожных дум и поспать еще пару часов.
Следующее утро после трехдневного снегопада выдалось солнечным и по-январски морозным. В части были расквартированы два батальона спецназа, состоящих только из офицеров и сверхсрочников, и рота обеспечения. Из окна генеральского коттеджа был виден сверкающий черным вымерзшим асфальтом плац, и дальше, ближе к лесу, длинная цепочка бойцов в белых маскировочных комбинезонах с короткими автоматами наперевес, уходящая на лыжную подготовку. Кольцов зажмурился от яркого солнца, отражающегося от белоснежного снега, и вернул занавеску на прежнее место. В комнате снова наступил полумрак. Не сходя с места, он зацепил мизинцем браслет платиновых часов «Дайтона» с черным циферблатом. Дорогие побрякушки были его слабостью, стрелки сейчас находились в том положении, в котором обычно выставляют часы на витрине: десять часов десять минут. После контрастного душа он почувствовал себя бодрее и, покопавшись в шкафу, выбрал свежую рубашку и галстук, потом быстрым движением руки пробежался по вешалкам с наглаженными костюмами и остановился на темно-синем в крупную вертикальную полоску. В гостиной на столе стоял кофейник, стопка бутербродов и сковородка с только что пожаренной глазуньей. Женщина лет сорока, вольнонаемная из ближайшего поселка, вежливо поздоровавшись, продолжила раскладывать недостающие приборы.