И почудится же такое! выдохнула я вместе с облачком пара.
Выпьем глинтвейна? Антон внезапно переменил тактику.
Если пообещаете не вспоминать о приёмном покое, улыбнулась я впервые за вечер. Предпочту компот из вишни с имбирем и корицей.
Неплохой выбор.
А Вы за рулем, напомнила я. Мне показалось, что Антон похвалил компот только из вежливости.
Он помог мне встать. И, когда направились к палатке с напитками, придерживал под локоть. Мы скользили в ногу, как пары в танцах на льду. Музыка фоном оттеняла слаженные движения. Я растворялась в прелести момента.
А если бы рядом оказался другой мужчина, подходящий, тот самый, которого я ждала столько лет?!
Но стоило подумать об этом, как волшебство осыпалось ворохом колких снежинок.
Размечталась, почему-то сказала я вслух.
Вы слышали, что, если загадать желание рядом с этим фонтаном оно обязательно сбудется? подхватил Антон, вручая мне обжигающий стаканчик с палочкой корицы и долькой апельсина.
Вы это только что придумали, укорила я, с вызовом разглядывая тёмные штрихи в его глазах.
Правда, усмехнулся он и посмотрел под ноги.
Точно врал!
Я тут уже седьмой год круги наматываю, поделилась я. И прошу лишь об одном. Но не сбывается! Решила завязать.
С кругами?
С желаниями.
Возможно, оно сбылось, но Вы и не заметили?
Наверняка, буркнула я. Навязчивый собеседник начал раздражать.
И чего бы он понимал в моих желаниях? Но грубить не хотелось. Я сморщилась, будто компот с первых же глотков набил оскомину.
Ида, я не хотел Вас обидеть.
Что Вы, Антон? Я не обиделась. Спасибо за заботу и компанию, я отсалютовала ему стаканом и поехала к раздевалке.
Какой навязчивый тип! Еще и врун! И фразочки все стандартные. Хорошо хоть про возраст не спросил.
Я не видела, как Антон смотрел мне вслед, зябко ёжился, сжимая картонный стаканчик с остывшим компотом, улыбался своим мыслям. А затем сорвался с места, разогнался и сиганул в прыжке, совсем как мальчишка. Приземлился на обе ноги, разбрызгав вокруг себя лёд, и вновь подъехал к фонтану.
Пламя
На следующий день тело ломило, будто я попала под ледовый комбайн, и косточки сровняли с глянцевой поверхностью. На коленях не осталось живого места: кожа, мышцы и суставы существовали отдельно друг от друга. Щёки разрумянились, как грудки снегирей. А на носу то и дело мерещился ржавый пушок. Я пыталась сдуть его или смахнуть дрожащими от озноба пальцами. Но к лицу будто прилипла мандариновая паутинка.
Моя заботливая мама ворвалась в комнату с миской говяжьего бульона, от которого шёл густой пар.
Садись, Идочка, похлебай. Она бережно подтолкнула меня за плечи и подсунула под спину подушку. Лучше бы куриный, вздохнула она. Но твоя аллергия уж и подлечить тебя нормально не даёт.
Есть не хотелось, но я послушно отпила наваристую жижу.
Я с детства не переносила куриный белок, будь то яйца или мясо. Внутри словно поселялся огнедышащий дракон и рвался наружу всеми возможными способами. Объятия с белым другом, ужасная слабость, больницы. «Не принимает не давайте», посоветовал маме последний из виденных мной докторов. Родительница всё ещё надеялась, что это лечится, и она будет потчевать меня нежным мясцом. Но с тех пор я больше не болела. Вообще никогда и ничем. А теперь непривычно ловила давно забытые ощущения.
Ох мамуля, не выдумывай. И когда это курятина стала лекарством? Полежу, отдохну. И буду резвиться, как и прежде.
Другие люди диетической курочкой только и спасаются, заявила мама, словно нашла панацею от всех недугов. Это ты у меня особенная, будто и не наших кровей. Говядину подавай.
Хотелось бы мне быть какой-то особенной, протянула я. Да хотя бы капельку какого полезного таланта! А ничего особенного в том, что мой организм не переваривает курицу нет.
Замуж тебе пора, невпопад констатировала мама. А то лезет на ум всякая чушь. Особенной ей быть захотелось. Мы простые люди, такие же, как и все. Не королевы и не президенты. А что для жизни нужно имеется.
Негде его взять, пожаловалась я и улеглась обратно под одеяло. Мужа-то. Это в книжках всё легко. Попала в волшебную страну принцы слетелись, как на розовый нектар. Ведь прежде таких растяп в их краях не видывали. Девиц из нашего мира требуется спасать, оберегать, попутно вожделеть, кормить и одевать. Я вздохнула. В жизни иначе, мам. Кружишься, кружишься в поиске, а вокруг пустота.
Мама закатила глаза, цокнула языком, но отвечать ничего не стала. Молча забрала пустую посуду и вышла. Она давно бросила бесплодные попытки познакомить меня с сыновьями своих приятельниц. Прекратила уговоры сконцентрировать внимание на коллегах по работе половина отдела холостяки, но уж больно неказистые.
И я ждала. Того самого любителя зимних развлечений. Но он решил не попадаться на давно заброшенную в ледяную прорубь удочку. Чуял, что рыбак я неопытный, и обходил стороной.
Я снова поджала верхнюю губу и дунула на нос. Мышцы скрутило, озноб усилился.
Вот и не пойду больше на каток, простонала я.
И ведь ни кашля, ни насморка, даже в горле не першило! Неужели от удара коленками поднимается температура?
Ноги отозвались огненным гудением. Я скинула одеяло, чтобы убедится, что не начался настоящий пожар вверх по бедрам ползла яркая оранжевая дорожка.
Мама! завопила я, смахивая невесть откуда взявшееся пламя.
Ида? послышался голос родительницы из кухни. Доченька, что случилось? Бегу!
Я тщетно размахивала руками, но огонь взбирался всё выше. Заполз под футболку, захватил живот и спину, растёкся по плечам и спустился на кисти. А когда достиг пальцев, ногти обуглились и почернели на концах, как подпалённые спички.
Мама ворвалась в комнату, наблюдая моё полное отчаяние.
Ида? икнула она и осела на пол прямо возле двери, привалившись к косяку.
Фиалки
Совсем не помню, как решила покинуть уютную постель и проветриться. Но зимний воздух приятно кусал разгоряченные щёки. Негнущиеся ноги резво семенили по утоптанной тропинке между мшистых стволов. Зелёные лапы елей, прикрытые искрящимся пухом, кивали от прикосновений ветра, успокаивали смолистым ароматом. Даже в холоде витал пряный дух деревьев, засохших трав, спелых ягод рябины, кокетливых белок и шумных воробьёв. Ухо ловило мельчайшие шорохи, скрипы, свисты.
Я радовалась каждому вдоху. Каждому взгляду, брошенному то на изящный завиток коры, то на растрёпанную щеглом шишку, то на опавшую с ясеня хрупкую кисть. Мягко ступая по снегу, я не издавала ни звука, но наслаждалась плавной мелодией лесного царства. Музыка повсюду она!
Шуба надёжно защищала от низкой температуры, внутри же теплился рыжий огонёк. Тот самый, что дома испепелял кости и прожигал плоть, вырвавшись наружу. Теперь успокоился, получив желаемое.
Но мне вдруг захотелось проверить. Я разогналась быстро-быстро перебирала конечностями, как обычно делала это на катке. Но получалось куда задорнее! Ветер свистел в ушах, прижимая их к голове. Язык высунулся набок.
И тут я услышала пронзительный писк. Высоко подпрыгнула и бросилась в сугроб, провалившись почти целиком. Кончик хвоста затрепетал от восторга. Я поймала!
Рот наполнился восхитительным вкусом мясного деликатеса. Тёплая нежная тушка, приправленная морозцем и оттенённая хрустящими льдинками, стремительно проскользнула в желудок. Я зажмурилась от удовольствия. Облизнулась и азартно огляделась. Ещё!
Навострила ушки, принюхалась, повела головой по ветру. Взметнула снежную пыль, что заиграла в закатных лучах пурпурными искорками. И поскакала на далёкий треск сухого валежника. Лишь кончики пальцев пружинисто отталкивались от белого покрывала, а сама я парила меж стволов, мелькала яркой вспышкой.