2.3
Он открыл глаза и увидел, что в комнате было уже светло. Сергею снился странный сон, будто бы он с Алиной едет в огромном просторном поезде, за окном мелькают горы, в которых живут эльфы. Алина почему-то была вся в татуировках, и Сергею было ещё не безразлично на неё.
Это был ужасный сон, но твёрдость выбора он не расшатал. Сергей пришёл к выводу о бессмысленности отношений. Такой же судьбы, как была у него, своим детям он не желал. Делать детей эгоистично давать жизнь человеку, которая ему на хуй не нужна.
«Я беден, а значит, не имею права размножаться», постоянно повторял он, когда поднималась тема деторождения.
В углу комнаты лежал заранее подготовленный вещмешок. Сергей стал одеваться. Его взгляд опять упал на зелёную тетрадь. Сейчас на это нет времени. Какое странное утро без похмелья.
Он накинул вещмешок на плечо и вышел из квартиры. Ненависть в нём растекалась будто размазанные кишки пса на скоростной трассе, будто разорванные, исхоженные в мясо кроссовки, будто могила, растоптанный череп, обоссаные цветы. Он ненавидел тут всё и видел только один вариант спиться. Пить, чтобы не видеть всего этого, пить этим сукам на зло, и чем пьянее, тем приятнее. Опуститься до уровня окружающих его животных.
Сергей вышел из дома с трещиной под первым этажом и направился на рынок. В вещмешке, который лениво телепался на плече, было семь немецких блях времён Второй мировой войны. Светило солнце, на улице было приятно. Все семь он поднял за сезон, на бляхи в этом году везло, и он знал, куда их можно сдать, чтобы сегодня крепко напиться. Да и не только сегодня, по его расчетам, денег хватило бы на неделю.
Он копал самодельным металлодетектором, который спаял по чертежам знакомого. Шло время, в прибор добавилось пару модернизаций, была докуплена амуниция, узнавались новые места, и из копания металлолома Сергей плавно перешёл в чёрные военные раскопки. В последнее время он копал, пока не напьётся до, как он считал, нужной кондиции, и таскать тяжёлые мешки с металлоломом было уже не вариант. Прибыль коп по войне и по металлолому приносил аналогичную, и каждое утро Сергей с азартом заглядывал в потёртый вещмешок, ведь в большинстве случаев после хорошего копа он не помнил, как оказался дома, а уж тем более, что выкопал.
На рынок уже стягивался народ, Сергей здоровался с нужными ему людьми. Затем пошёл в киоск к наглому усатому дядьке, который постоянно пытался наебать с бабками. Дядька покупал антиквариат и распространял его через свои точки.
Усатый ублюдок встретил Сергея хитрой улыбкой, зная, что тот принёс всё чищеное, в хорошем сохране, и что ему срочно нужны деньги на водку.
Сергей достал содержимое вещмешка, не поздоровавшись и намекая на неуважение к хозяину киоска.
Семь штук, вермахт, средний сохран.
Gott mit uns?
Ага, с ними, с кем же ещё, по бабкам что?
Сотка за каждую.
Я за такие деньги сейчас их забираю и уёбываю.
Забирай, мне с ними что делать? Не берут их сейчас, а вы их носите. Холодняк неси или запчасти к огнестрелу, тогда будут деньги. А это хлам, сам понимаешь. Сейчас медальки или бляхи все несут.
Мда.
Сергей понял, что правда не на его стороне. Сейчас либо копейки, либо ничего. Ладно, придется сегодня пойти на коп по металлу, может, тогда хватит на нормальную еду.
Так что?
Ладно, давай семьсот, и я пошёл.
Усатый заулыбался. На холодное оружие Сергею не везло, за сезон пару мосинских четырёхгранников и две рукоятки от маузеровских штыков. Про огнестрел вообще речь не шла. Один хлам.
Он взял деньги. Почему-то подумал об Алине. Скоро он опять напьётся. Светило солнышко, на душе стало хорошо. Но это только если жить настоящим и не задумываться больше ни о чём.
Сергей стоял на базаре и считал старую мелочь. Если не учитывать того факта, что бляхи стоили дороже, то его финансовое положение не было настолько ужасным. Он пробежался по базару, купил гречку, четыре консервы (три банки бычков в томате и одна банка шпротов), чёрный рассыпной чай, который любил пить с похмелья, и два кирпичика белого хлеба. Пришло время самого важного. Водка. Он пошёл к бабке, у которой брал её почти каждый день. За день уходило (это если начинать пить с утра и в хорошую погоду, в хорошую погоду почему-то выпивалось больше, чем в плохую) 23 бутылки объемом пол литра. Две, если он пил один, а три, если пил с кем-то.
Но случилось то, чего никак нельзя было ожидать. Бабки не было на месте. Сергей впал в ступор, настроение тут же упало и разбилось вдребезги об асфальт.
Он опустил голову и уныло побрел по знакомой с детства дороге, зашёл в знакомый магазин и взял две бутылки самого дешёвого кагора. Да, дороже, но вставляет знатно.
Небо затянуло тучами, пора собираться на коп, но сначала нужно хоть немного выпить.
Глава 3
3.1
Дома ждала зелёная тетрадь. Сергей сварил гречку и открыл банку бычков в томате. Еда, которую готовишь своими руками, всегда вкуснее, и этот раз оказался не исключением. Штопор не нашёлся, поэтому первую бутылку кагора он открыл дедовским перочинным ножом, вдавив пробку во внутрь. Он налил красное сладкое вино в глубокую чашку, сразу же опустошив треть бутылки. Сергей выпил содержимое залпом, а остальное слил в армейскую флягу, которую собирался взять с собой в лес. В желудке стало тепло и, кажется, уже немного повело. Самое время прочитать, что в тетрадке. На улице небо затянуло тучами, поэтому он включил настольную лампу, от которой пошёл неприятный запах и тепло. Сергей развернул первую страницу. Рассказ был написан карандашом, печатными буквами.
3.2
Видимо, у Существа есть цель. Мы как-то взаимосвязаны, и я должен буду чем-то отплатить ему взамен, но это волнует меня в последнюю очередь. Я чувствую себя прекрасно, и все что я хочу это знать. Знать всё обо всем, именно в этом я вижу некий смысл, смысл моего существования, если это можно этим назвать. Все, что я хочу достать своими конечностями до тепла, тёплого шарика, который крутится надо мной. Я хочу пожелать вам спокойной ночи. Ведь ночь важнее дня.
3.3
Алина сидела в ванной и рассматривала бледные коленки. Она не верила в Бога, но сейчас она обращалась к нему: «Если ты есть, сука, если слышишь, просто разрушь этот дом. Здесь все несчастны. Дай нам умереть, спаси нас от страданий». Финансовое положение её семьи достигло дна, долги было отдать невозможно. У матери стабильно раз в месяц случался нервный срыв, она выбрасывала вещи с балкона, рыдала, а один раз, видимо, из ненависти к себе, потушила окурок сигареты о своё лицо. Каждый день, приходя с работы, она давила на Алину. Подло давила, иногда просто не давая еду, аргументируя это тем, что «кто не работает, тот не ест». Но ей было плевать, все комментарии пролетали мимо ушей, ведь её душу пожирала боль пострашнее. После расставания с Сергеем у нее началась депрессия. В какой-то момент, ничего не объясняя, он стал просто избегать её. Иногда боль из душевной переходила в физическую, её начинало трясти, тело будто опускали в холодную воду, а сердце прокалывали старыми сломанными спицами. Найти работу ей было просто не под силу, ведь встать с кровати и дойти до туалета иногда было уже подвигом. Ванная комната изолировала от внешнего мира. Она могла сидеть там часами, и даже когда кто-то приходил домой, она говорила: «Подожди, я только воду набрала».
Вода уже остыла, и она посмотрела на лезвие, которое валялось на запылённой полке. Сколько она помнила эту комнату По щекам потекли слёзы, или от того, что она себя жалела, или от того, что опять вспомнила Сергея. «Кроме жизни у человека нет ничего. Когда ты думаешь, что у тебя что-то есть, это не имеет никакого значения», так он ей говорил. Единственный шанс спасти свою жизнь убежать из этого гадюшника. Семейка отбросов, возможно, даже не заметит её отсутствия, а даже если и заметит, то ажиотаж будет минимальным. Ведь это было худшее место на земле, а другого места для неё пока ещё не существовало.