Кто такова, что по моей земле ходишь, не спросясь, а, лихоманка?
Так возьми да посмотри, богатырь-шаман! ответила пленная унгээ. Неожиданно голос оказался совершенно человеческим, низким, хрипловатым но абсолютно лишенным этих самых ведьминых хохочуще-плачущих нот, что у ночной птицы.
Нож подцепляет шнурок маски и приросшая, казалось, личина падает под ноги.
Обычная маска. Под ней человеческое лицо. Женщина неописуемо старая, даже, вернее, сказать древняя. Черты тонкие, острые, глубокие точно в мореном дубе резцом проложены, сама темноликая от прожитых лет, волосы же две тугие длинные косы как молоко. Глаза внимательные синим огнем под пергаментно-тонкими веками светятся. На безумную ночную тварь никак не похожа. На мертвячку тоже не очень. Взгляд ясный, лицо спокойное. И на руках уже не когти а нормальные человеческие ногти. Древние, как и вся она, руки лекарки тонкопалые, сухие, перевитые нитями вен но сильные. Совиное оперение к ногам осыпается прошлогодней листвой одета старуха в шаманскую парку, иную, чем у тайале, но узнаваемую все равно. Ленты, бусины, перья, вышивка, бубенчики Знакомо. Толи, шаманское зеркало на груди молочно-мутное серебро. Шаманка! В самом деле шаманка, а не нечистая тварь!
Суров ты, Кайлеви Туну-Кайха, тихо произносит она. Нож-то убери, вояка! Ишь ты не во внуки, так в сыны мне точно годишься по возрасту! Ну а какой боевитый на старуху с ножом! Да с бубном! С зеркалом! И с собакою! Во-оин!
Интонации голоса становятся с каждым словом все ядовитее и злее. Не в духе старая шаманка, знать. Что одолели ее ну так и понятно! Кто ж будет рад!
Чего явилась, ровно как ночная тварь? возражает Кайлеви, но руку с ножом опускает. Спроситься, назваться никак? За кого я тебя принять должен был, скажешь?
Ну вот за это прости, не подумавши то вышло. Правда, не чаяла я, что кто меня разглядит. Очень сильным быть надо, чтоб меня увидеть, буде я этого не хочу!
Не жалуюсь. И люди мои не жалуются. И земля тако же. А зачем такой тенью непотребной прикинулась-то? Неужто проверяешь, а?
Старуха ехидно захехекала.
Делать мне больше нечего! Еще скажи на бой вызывала Мертвая я, Кайлеви. Иначе не выходит у меня. Уже десяток зим, как мертвая.
Не похожа!
Ну да здесь-то не похожа. Здесь, шаман, я дома. Вся та сторона за туманами, где есть мои люди мой дом! А здесь есть верно приметил, я других земель шаман. И народ мой зовется Горскун.
Ты за кем-то из них?
И да и нет. Понимаешь, Кайлеви, дело какое выходила я зим двадцать назад рыжего волчонка. Великой судьбы был зверь, нарадоваться не могла да сгинул он. Но после себя оставил сына тому его дорогу продолжить нужно. Не продолжит нам всем, всей земле, худо придется так, что и представить сложно.
Ну так и что?
Беда идет, Кайлеви, нюхом чую, даром, что глаза уже почти не видят. На поклон к вашему Исъян-Маано пришла. Он сейчас превыше прочих в этом уразумеет да вот, старая наседка, захотела глянуть на нового волчонка-то тебя всполошила, получается.
Ну и что? Я, ты знаешь, старая сова тоже на что-то гожусь.
Вижу. Что ж, раз так жди меня еще. И как самому понадоблюсь только знать дай! Меня Бьяркой зовут, запомни!
Старуха мигом подобрала маску, нацепила ее маска щелкнула клювом, и вновь одежда обернулась перьями, а старая женщина птицей и растаяла та в туманной глубине темноты.
Кайлеви вновь поднял свой лунный щит-бубен.
Доооммммм. Напев гулких ударов стал тих и медленен, как ленивая речная волна.
Дооомммм Моргнул, поднимаясь, сивый волчище-травный дух. Махнул хвостом пропала тропа. Второй раз махнул истаяли клочьями тумана и заросли. Погасли в нем бледные золотые искорки глаз.
Доооомм. Растрепал ветер туман. Разогнал облака молодой месяц залил светом поляну.
Кайлеви встряхнул головой, опустил бубен.
Свистнул собаке:
Тойке! Идем домой. Думать надо.
Глава 1. Зима заканчивается
Конунг! Встречай гостей, ну! Тут тебе, между прочим, письмо!
Амир, подняв голову от своих подсчетов в конце концов, кому, как не правителю, следует знать, что в этот раз им сулит весенний ярмарочный сезон, и сулит ли хоть что-то прибыльное? воззрился на входящих в Главный Зал. А, это соседи-гаэльцы в гости пожаловали. Конрэй, да к тому же со Старшим клана во главе.
Приветственно взмахнул рукой, кивнув вошедшим, мол, рад видеть, подходите. Не спеша отложил свитки, поднялся навстречу, радушно ответил на рукопожатия.
Рад видеть, лорд!
Взаимно, архэтро1! Гилри Конрэй от полноты душевных сил его еще и по плечу хлопнул, как родича. У нас тут новостей за день не пересказать!
Привыкнуть к нарочито разухабистым манерам горных Амир-Имбар успел уже давно, тем более, что прочим горскунцам оно тоже было по вкусу. А ранняя юность, проведенная в Эллерале, успела внушить и самому молодому правителю Нордгарда изрядное отвращение перед церемонностью и всевозможными длительными расшаркиваниями. Поэтому, собственно, Амир только улыбнулся и, предложив гостям горячего питья и закусок, поинтересовался:
Уж не новостями ли этими я обязан визиту?
Именно, кивнул лорд Конрэй. Я бы, может, и не стал делать крюк через твои земли, конунг, но уж больно интересные дела сейчас в Даар-Кандре творятся. Я хотел, чтобы ты об этих новостях узнал от кого-то, кому точно можно верить, а не из писем, писаных тщательнейшее подобранными словами.
Что-то недоброе? встревожился Амир, нахмурившись.
Почувствовав его волнение, вскинулась и дремавшая до той поры за дубовым троном янтарная драконица Льюла. Подняла голову на гибкой шее, пристально посмотрела на гостей. Гилри, заметив это, почтил «крылатую лайин2», как величали драконицу гаэльцы, легким кивком с приложенной к левому плечу правой ладонью традиционный жест сердечного приветствия почти у всех народов выглядел похожим образом. Его спутники поклонились дракону чуть более церемонно все-таки, Льюла была единственной в своем роде в гаэльских землях.
Меж тем глава клана Конрэй продолжил:
Нет, что ты, нет, хвала Сокрытым, все более-менее благополучно ну, насколько может быть благополучно в стране, оставшейся без верховного правителя, да еще и после войны.
Мы справляемся, по крайней мере, никаких особых трудностей не грозит Если в наши дела не будут слишком активно совать нос со стороны. Это, разумеется, не относится к твоим людям, Амир я имею в виду другие государства. Нами, ты не поверишь, активно интересуются. Вот об этом и речь.
Ну почему же не поверю, пожал плечами Амир-Имбар. Дай угадаю Эллераль?
Не совсем, мотнул головой горный элро. Краймор.
Хм-м. В общем-то, это была моя вторая версия.
Но ты почти угадал. Эллераль интересуется не Гаэлью, но Нордгардом. Или тобой лично, это уж сам разберешь, с этими словами лорд Гилри выложил на стол увесистый свиток, перетянутый лентами с печатями, что королевский указ.
Письмо, кивнул он. Эллеральское. Тебе.
Нашему королю тоже было, но гораздо менее объемистое, судя по всему, подал голос один из спутников Гилри.
Так, лорды Конрэй, и ты в особенности, Гилри, давайте уже по порядку! Имбар хлопнул ладонью по столу, скрывая изумление. Сказать, что эллеральское письмо самим фактом его несколько озадачило значит, было не сказать ничего.
Ну, по порядку, так по порядку, хмыкнул Старший. Только вели еще брусничного вина с травами подать, да погорячее продрогли мы знатно, перед Молочной Луной ветра в перевалах сам знаешь!
Когда принесли еще крутобоких кувшинов, курящихся паром, и зажаристых пирогов путников в такую погоду не только поить горячим нужно, но и кормить тоже неожиданные гости принялись рассказывать.
По словам горных выходила прелюбопытная вещь.
После памятного сражения у Сизого моря, которое гаэльцы и Нордгард справедливо полагали только их личным делом, вынырнувшей из складок пространств и времени Гаэлью живо заинтересовались жители соседнего континента. Как был до этого скоропостижно забыт сам факт существования сей земли, пока Гаэль находилась не в этом измерении, так же быстро о ней и вспомнили уж стараниями ли старшего всадника из Эллераля это случилось, или просто слишком быстро ползут новости оставалось только гадать.