Такси отъехало от здания аэропорта, вливаясь в общий поток автомобилей, которые словно тысячи речушек пересекали город, образуя слаженную сеть. После долгого отсутствия я с интересом рассматривала улицы, по которым мы проезжали, пока не достигли автобана.
Многое в Юджине изменилось, но одно так и осталось неизменно воздух, который был гораздо чище, чем в Нью-Йорке. Именно это подействовало на меня мгновенно, вызывая эйфорию от избытка кислорода. Голова зашумела, и я сжала виски пальцами, очень рассчитывая, что боль отступит.
Давно не были в наших краях? вдруг раздался низкий мужской голос.
В зеркало заднего вида я увидела слегка прищуренные от улыбки глаза водителя. Морщинки тонкими лучиками расчертили его лицо, что говорило о преклонном возрасте моего неожиданного собеседника. Выглядевший, как и любой другой таксист, этот мужчина привлек мое внимание теплотой, которой светились его серые глаза. Стало понятно, что ему, действительно, интересен ответ на вопрос.
Очень, ответила я. Кажется, целую вечность. Но это, разумеется, образно.
Я прикусила нижнюю губу, чтобы не сорваться и не пуститься в объяснения моего видения вечности. Сказывалось долгое преподавание в Гарвардском университете с бесчисленным количеством лекций на тему «Духовная жизнь современности: оккультные и эзотерические системы».
Что ж, вам должно у нас понравиться. У вас родственники на Лонгвью Драйв? одобрительно кивнул головой мужчина.
Сестра.
Тон, с каким я это сказала, должно быть, дал понять водителю, что я не хочу больше говорить об этом. Он бросил короткий изучающий взгляд в зеркало заднего вида, и вновь кивнул, словно говоря этим, что все понял. Дальше он непринужденно, словно старой знакомой, рассказывал мне о местах, в которых я непременно должна побывать.
Если захотите вкусно пообедать, приезжайте в «Марке». Там работает моя кузина, и я знаю, что говорю, советовал мне разговорчивый водитель именно в тот момент, когда автомобиль остановился у тротуара напротив дома бабушки.
На подъездной дорожке стоял старый голубой пикап, принадлежавший, как выяснилось позже, Эстер.
Желаю удачи, ободряюще улыбнулся мне таксист.
Он помог мне достать чемодан из багажника, и поставил его на землю. Вернувшись в автомобиль, мужчина отъехал, и вскоре скрылся за поворотом. Я проводила его взглядом и обернулась в сторону небольшого двухэтажного дома, в котором когда-то давно жила.
Все та же светло-зеленая краска покрывала деревянные панели фасада, но с момента моего отъезда она была не раз положена заново. Судя по внешнему виду, последний раз ее обновляли несколько лет назад. Об этом говорили видневшиеся местами сколы, в которых проступало дерево.
Столбики небольшой террасы, выкрашенные в белый цвет, очень гармонировали с зеленым вьющимся растением, которое обвивало их, начиная тянуться от земли к самой крыше. На одном из окон колыхнулась кружевная занавеска Эстер уже узнала о моем приезде.
Долго ждать появления сестры не пришлось. Спустя несколько минут, пока я нерешительно переминалась с ноги на ногу и проклинала дорогие туфли на высоком каблуке от Кристиана Лабутена, Эстер распахнула входную дверь. Она прислонилась плечом к дверному проему, и скрестила руки на груди, словно собралась долго наблюдать интересное зрелище. Взгляд сестры был холоден. Эта прохлада ее встречи замораживала сердце.
«Все, как всегда», невесело сделала заключение я.
Но мне было больше не четырнадцать лет, и я вовсе не ждала от родного человека каких-либо теплых чувств. Оттого я и встретила этот холод, демонстрируя ей свое спокойствие.
Спустя несколько долгих мгновений, которые мне показались медленно текущими часами, наш взаимный осмотр друг другом был завершен. За это время я отметила про себя изможденность сестры и следы злоупотребления спиртным на когда-то красивом лице. О том свидетельствовали темные круги под глазами, серый цвет кожи и пустой взгляд, который бывает у тех, кто утратил жизненные ориентиры, и плывет по течению, надеясь на милость Судьбы.
Чего стоишь? Проходи, первой нарушила неловкую тишину она.
В ее голосе не было неприязни. Скорее, он был отрешенно-равнодушный, как если бы она разговаривала с курьером или разносчиком пиццы. Лишь едва уловимые нотки раздражения улавливались в скупых по своему содержанию, словах.
Больше выжидать было просто нельзя. Чемодан покатился за мной, а я, не торопясь приближалась к двери и Эстер. Сестра все время, пока я шла, следила за мной напряженным взглядом. Уже у входа в дом она отошла в сторону, пропуская меня внутрь. На мое привет Эстер ответила неопределенным пожатием плеч.
Гостиная, находящаяся справа от меня, ничуть не изменилась со времени моего отъезда. Пройдя по узкому холлу, я вошла в помещение, осматриваясь и подмечая детали. Из новой мебели здесь был только телевизор и небольшой кофейный столик в центре комнаты. Все тот же мягкий угол с уже изрядно протертой и выцветшей обивкой, придавал всему помещению невзрачный вид. Никто долгое время не заботился о дизайне этой комнаты, предпочитая не ухоженность изысканности.
Задерживаться здесь не хотелось, поэтому я вышла из гостиной и направилась к лестнице, которая шла вдоль правой стены и резко уходила влево, выводя на второй этаж. Покрытие дерева, из которого были сделаны ступени и перила, когда-то было темно-бордовым. Однако, в момент моего визита темный лак, покрывавший их, потрескался, превращаясь в отвратительную паутину тонких расщелин. Единственным украшением, немного сглаживающим неприятное впечатление, была красная ковровая дорожка.
Я не могла поверить, что Эстер и Рут жили в таких условиях, ведь я регулярно отсылала им деньги. Рут получала вполне приличные суммы от меня. Обстановка дома никак не могла согласоваться с денежными переводами.
С мрачного интерьера я перевела взгляд на Эстер. Она продолжала хранить молчание, как-то пристыжено пряча взгляд. Очевидно, она догадывалась об эмоциях, охвативших меня. Один короткий взгляд в мои полные удивления и негодования глаза, и пугающие огоньки возрастающей злобы заплясали в ее зрачках.
Что смотришь на меня так? резко бросила она мне. Не нравится вид? Так я не нанималась удовлетворять твои эстетические прихоти уж как есть. Ты у себя в Нью-Йорке можешь таращиться на свои хоромы и критиковать безруких дизайнеров. Я, в отличие от тебя, деньгами не сорю, и живу по средствам.
Это все было сказано злобно, словно Эстер выплевывала каждое слово. Чувство того, что я окунулась во что-то зловонное, усилилось востократ, когда сестра продолжила свою тираду.
Это все старая карга в ней гордость заговорила. Ни копейки не дала мне на обустройство дома. Все на пособие жила, скряга.
Глаза Эстер загорелись огнем ярости. Пора было остановить ее.
Хватит, резко прервала я ее речь. Не хочу это слушать. Найди другие уши, Эстер, в которые ты можешь кричать свои ругательства. Ничего другого я и не ожидала от тебя.
Кажется, сестра растерялась. Она открывала и закрывала рот, словно ей не хватало воздуха. Но это длилось лишь короткое мгновение. В следующую минуту она справилась со своими эмоциями.
И зачем ты только приехала?
Прищур ее глаз выдал обуревавшее Эстер чувство злобы. Я с холодом встретила эту реплику, послав ей подобие ухмылки.
Ты мне позвонила, если забыла, напомнила я. К тому же, Рут была мне родным человеком.
Не дав сестре больше ничего сказать мне в ответ, я направилась по лестнице на второй этаж. Продолжая подъем, у меня все же сорвалось с губ то, что я думала в ту минуту.