Как я и говорил это одно из немногих развлечений для молодежи в нашем городе.
Сак! Телефон звонит! окосевший Женька уловил вибрации от моего бедра.
Да.
На обратном конце «провода» мать.
Да нет, мам. Мы с Женькой посидим и разойдемся.
Искореженный голос динамиков недовольно хрипит.
Да нет, мам. Нормально все. Я приготовлю че-нибудь. Не переживай, отвечает хороший сын Саша Аксаков.
Голос снова недоволен.
Да блядь! Не бухаем мы!
«Ну все, давай!» доносится из трубки, и телефон с характерным хлопком обрывает связь.
Че орешь? тычет меня в плечо этот идиот. Не ори на мать!
Я, сука, щас твоей позвоню, если не прекратишь! отталкиваю его кривую руку и сажусь за компьютер.
За окном апрель. Голубое небо стало ближе к земле, и редкие облака, подхватываемые ветрами, вяло ползут. Трава уже зеленая, а снега осталось так мало, что его можно в музей выставлять. Запах-то какой Открытое окно балкона доносит звуки улицы и ароматы весеннего воздуха.
«Вот бы так было всегда» проскальзывает в моей голове мысль и уходит куда-то в туман.
Ну че? задает пустой вопрос Женька, подкуривая сигарету прямо посреди комнаты.
Я с размаху бью по папиросе, высекая искры, а после тушу остатки носком.
Удилов, блядь! Иди нахуй отсюда на балкон!
Глава 3
Аксаков и длинная ночь
Вот же стряхиваю я, в полукоматозном состоянии, и попадаю на свои светлые джинсы.
Сак, ну ты че, скоро? орет Женька, уйдя далеко вперед. Мы че, тебя, ссыкуна, ждать будем?
Покачиваясь, я выбрался из кустов, попутно полоснув по лицу острыми ветками. Противно. Глаза глядят во тьму, а видят лишь яркие вспышки фонарей, что мотаются туда-сюда и не дают покоя.
От тошноты я опускаю взгляд, чтобы приземлиться ближе к асфальту под ногами, и становится легче. Вот кто как, а я пить не умею. Пусть начинаю я неплохо, но конец всегда один, и он печален.
Чем чаще я поднимаю глаза, тем труднее держать равновесие среди этих кружащихся вокруг светлячков. Так и бреду, склонив голову в пол, пока не натыкаюсь на кроссовки Юрца.
Сак, ты че? говорит Юрец своим утробным голосом, будто в глотке у него коктейль: половина блевотины, половина сигаретного дыма. Еще вся ночь впереди, а ты уже никакой.
«Да знаю я» проносится в голове, а выговорить не могу. Лень. Я достаю помятую пачку и вновь закуриваю. Дым спускает тошноту куда-то ниже, и снова становится лучше. Прекрасная ночь. Просто восхитительная.
Если вы подумали, что мне плохо, это не так. Я всецело обожаю это состояние. В голове нет ни одной плохой мысли. Такая пустота, такая легкость. Я вот днем, хоть и отмазался от всех дел, но всей своей ответственной душонкой чувствовал тревогу. Сейчас тревоги нет.
Ночной бульвар вдоль городского пруда тащит нас в самый центр. Туда, где ярко и громко, снуют машины и суетятся сотни людей. Вот вроде будний день, а людей там всегда до хрена. Колхозники на своих удроченных «девятках» слушают музыку, синяки валяются в кустах, менты мочат ноздри и суют их во все возможные щели. Это прям консенсус всего людского, что есть в этом городе. Все биороботы спят или впахивают на заводе, а мы, люди, отдыхаем
Сак, да ты задолбал! Женька отрывает меня от скамейки, на которой я примастырился отдохнуть.
Женя вою я откуда-то из желудка. Жекос Ну вот как ты так?
Как «так»?
Аксакыч, ну в натуре, вставай уже, подхватил Юрец, мой одноклассник, а за ним и Димка, с параллели, завыл. И все в один голос твердят:
Сак, вставай, пойдем бухать.
А я не хочу!
Ты опять в своем репертуаре, тормошат они меня втроем. Задрал уже делать два взлета за ночь. Мы щас нажремся ты отойдешь. И ведь ты до последнего будешь нас дрочить со своим бухлом и «Давайте еще, че вы как маленькие»!
Буду, с полной уверенностью отвечаю я.
Парни приподняли меня и уселись на лавочку.
Не, ну тогда ждем полчасика, пока Аксак в себя придет, и тогда двинем. А то он всех телок там распугает.
А я да. Умею портить настроение. Вот они шли такие воодушевленные, ждали чуда. А я хуяк, и притормозил их. Пыл поубавил. Вот они тоже успокоятся и с холодной головой пойдут. А куда пойдут? Так в клуб, куда ж еще?
Честно говоря, клубом это место-то и не назвать. Так, гадюшник. Вот если и есть в городе место, что как подводная лодка, только наоборот, наполняется пролитым бухлом, мочой и блевотиной, так это вот и есть тот клуб. Этот клуб, думаю я, останется отпечатком на всю жизнь. Вот мне говорят «клуб», а я уже чую запах прелой мочи, пота и перегара.
тот раз нормально было, вообще! говорит Димка, передвигая пиксельные ящики в своем старом телефоне.
Я тут же вскакиваю со скамейки, в ярости закуривая сигарету.
Тебе, дебилу, может, и норм было! А я весь вечер наблюдал, как на танцполе дергается какой-то солевой, в огромных кроссовках. Он же там один был! ОДИН, блядь!
О, пацаны! Сак-Сак очнулся!
Ага, видать
Ну че, погнали тогда
«Да ну и хрен с вами», думаю я, вдыхая живительную сигарету так сильно, что фильтр губы начинает обжигать.
Мы прошли еще пару километров, окончательно выветрив алкоголь из крови, и наткнулись на огромную парковку, уставленную всяким отечественным хламом. Все звенело и дребезжало от хрипов дешевых динамиков, и казалось, будто на улице вечеринка будет явно приятнее. Вот только нам, стае шакалов, тут и огрести можно без проблем.
Вот и уперлись мы в двери одного из самых знаменитых и самых поганых клубов нашего города. Почему сюда? Да все просто. Их всего три в городе. В одном тусуются мамки, всем уже под сорок, и стоит тебе туда войти, как тебя (взрослого мужчину в самом рассвете сил) начинают щипать за жопу, как старшеклассницу на выпускном. Второй клуб вообще для отбитых, поговаривают, что зэки устроили блатхату и прекратить не могут, а кто-то случайно назвал это место клубом, вот и стрижет бабки за вход. Третий перед нами. Хочешь бухла посреди ночи сюда. Наркотики бесплатно сюда. Кривые и косые телки тоже сюда. Тут даже криворожему Юрцу и рыжему Женьке, может, че перепадет. Димону не перепадет.
Кстати! Наркотики это вообще отдельная тема. Переписываюсь с парой пацанов из столицы Урала, так они скулят, на жизнь жалуются, мол, бабки на приколы найти не могут. А я в шоке сижу. У нас тут промоакция как началась, так все закончиться не может. Вот и суют всем по карманам, на халяву и много. Пацанчики дуют и умирают. А те, кто не умирает, дуют, пока не умрут. Тут так и повелось. Вот уже года два как.
Я вот бухло люблю
Так, стопэ. Этот в кроссовках. Не пройдет, здоровая туша преградила нам путь, а сзади уже начали собираться в очереди местные маргиналы.
Сука, вырвалось у меня. Интеллигенты ебучие, ну какой клуб в туфлях? Точнее: какие туфли в клубе? Я че, может, еще и пиджак с брюками надевать должен, чтоб нажраться и ублевать им все сортиры, пока в соседней кабинке кого-то усердно ебут?
Блядь, Сак, говорили же, что не прокатит!
Я снимаю обувь и встаю босыми ногами на заплеванное крыльцо.
Так сойдет?
Шутник хуев, сказал «фейс-контрольщик». Че, думаешь, смешно? А вот иди-ка ты нахуй отсюда.
Да, Сак, иди-ка ты нахуй! смеется Женька и заходит внутрь.
Мудак. Вот просто мудак. Следом и Димасик, и Юрец. Вот вам шайка слабоумных. Трус, балбес и пидорас. А вот как ни крути все равно им ничего не перепадет.
Я засовываю ноги в свои кеды, попутно забирая с собой пару спичек и шелуху от семечек. Чуть притоптал, и все встало на свои места.
Парень, я, в натуре, говорю иди отсюда.
Да понял я, понял.
Думаете, зассал? Думаете, спорить с ним не хочу? Ну да.
Мне разбитая из-за пустяка рожа уже так осточертела, что и думать противно. Ну вот поругаюсь я с ним, получу по голове, а через десять минут это трио дебилов выйдет со словами «Там тухляк, погнали поближе к дому». И ради чего все?
Ой, да сдался мне этот клуб! Я вновь закурил и побрел обратно, к той скамеечке, на которой и лежать было приятно, и, может, че в оставленных там бутылках осталось. Женькин портвейн давно выбросили, но там ведь была беленькая, а зная, как пьют мои друзья, не мудрено, что мне там как раз хватит. Если, конечно, сейчас местные бичи не обсасывают горлышко. Тогда я не буду.