Стоит, полагаю, также отметить, что родители мои: Нина Александровна и Александр Никонович, церковь не посещали, хотя и нельзя сказать, что в Бога абсолютно не верили. Хорошо запомнился один достаточно выразительный эпизод из маминой жизни, о котором при случае она изредка вспоминала. Дело было в её юности. Молоденькой девушкой, окончив финансовый техникум в Алма-Ате, мама добиралась речным пароходом по распределению к месту своей первой работы в городе Тобольске. Пассажиры сошли на берег. Хотя время уже шло к вечеру, было солнечно и по-летнему тепло. Пристань неожиданно быстро опустела. Мама осталась на дороге, ведущей к городу, совершенно одна, да к тому же с большим и тяжёлым чемоданом. Путь же предстоял неблизкий несколько километров просёлочной дороги по совершенно безлюдной местности. В отчаянии она присела на чемодан и заплакала. Вдруг, неожиданно (посреди лета!), закружила настоящая снежная метель. Да такая сильная, что на расстоянии вытянутой руки совершенно ничего не было видно. Метель закончилась буквально через считанные минуты также внезапно, как и началась. Когда мгла рассеялась, мама увидела, что прямо перед ней, взявшись необъяснимо откуда и опираясь на палочку, стоит дедушка с белой бородкой, благообразного вида, достаточно опрятный. «Давай», говорит: «деточка, я тебе помогу». Молча продел палочку через ручку чемодана, и, держась за неё, они, не спеша, пошли к городу. Так и не сказав больше ни слова, дедушка довёл маму до первых городских строений, а сам побрёл обратно. Мама уже тогда внутренне ощущала, что это был не совсем обычный дедушка боялась даже взглянуть в его сторону, а не то, чтобы заговорить. Вторая моя бабушка Евгения (по папиной линии), жившая в то время с нами, нисколько не сомневаясь, подтвердила, что в образе старца перед мамой предстал сам святой Николай Угодник и ей известны другие подобные случаи.
Сам по себе этот рассказ производил достаточно сильное впечатление, поскольку не приходилось сомневаться в его правдивости. Однако на фоне окружающей материалистической действительности, в которой правил известный ленинский тезис: «Религия опиум для народа», а я, будучи убеждённым ленинцем, последовательно становился примерным октябрёнком, пионером, комсомольцем, коммунистом он оставался лишь нереальным сказочным эпизодом. Не помню уже, с чем конкретно было связано начало ломки моего мировоззрения, но совершенно точно могу засвидетельствовать началось это в период моего обучения в Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского. Почему-то, «почти» открыто (в общении с хорошо знакомыми людьми), пройдя курс марксистско-ленинской философии и вступив в партию, я при случае стал называть себя «объективным идеалистом»: сначала интуитивно, а с течением времени всё более и более осознанно.
Далее вроде бы всё у меня складывалось совсем неплохо. Сравнительно легко давалась учёба в академии, при этом должностные обязанности старшины курса численностью более семидесяти человек, исполнявшиеся мной «от звонка до звонка», в целом не мешали и определённо нравились. С удовольствием продолжал занятия футболом, серьёзно начатые ещё в период школьного обучения: выступая за сборную команду академии, бывало и против известных, правда в недалёком тогда прошлом, игроков таких как Пшеничников, Багрич, становился чемпионом среди ВУЗов Московского военного округа, а по мини-футболу участвовал и, бывало, побеждал по сути в «международных» матчах с интернациональной по составу командой Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, что тогда было довольно-таки забавно. Прекрасно складывались в то время и мои отношения с братом Валерой и его будущей женой Наташей, обучавшимися в одной учебной группе Московского энергетического института. Выходные и праздничные дни, время от времени проводимые в тёплой студенческой компании, служили для меня прекрасной психологической разрядкой в условиях «тягот и лишений» армейской службы и вспоминаются с особым удовольствием. Родители во мне души не чаяли, а я искренне отвечал им взаимностью: все отпуска стремился проводить только с ними, тогда ещё проживавшими на Северном Кавказе в городе Прохладный. Так пролетели пять учебных лет, по выпуску был удостоен диплома «с отличием», получил первое офицерское звание «лейтенант» и распределение туда, куда втайне и желал в 4 Центральный научно-исследовательский институт Ракетных войск стратегического назначения, находившийся в посёлке Болшево (позже город Юбилейный, затем микрорайон города Королёва) недалеко от Москвы.
Восьмидесятые годы по сути, последнее десятилетие существования Великого государства СССР. Свою причастность к «большому делу», основанную на искренней гордости за свою могучую Родину, ощущал не только я один, а и все те, с кем приходилось сталкиваться в своём окружении. В те годы довелось познать всю прелесть коллективного бескорыстного энтузиазма, лежавшего, на мой взгляд, в основе всех достижений и побед социалистического строя. Создавая сложные даже по сегодняшним временам программные комплексы моделирования полёта ракет, мы не считались ни с какими трудностями и ограничениями. Многие, и я в том числе, при этом активно, увлечённо и далеко не безрезультатно занимались научными исследованиями защитив в итоге кандидатские диссертации. Чувство локтя, истинного товарищества подкреплялось и в свободное от службы (работы) время. Никто практически не был обременён заботами, присущими современному обществу отсюда и совместное времяпровождение: в основном спортивные состязания главным образом по футболу, и бесшабашные офицерские гулянки Бытовые проблемы, касающиеся практически всех, были привычны и воспринимались как само собой разумеющееся. Прекрасное было время! Я был молод, свободен, увлечён, уверенно и с оптимизмом смотрел в будущее. Воспоминания о том периоде моей жизни также отличаются и особым удовольствием, и теплотой.
Завершая данную главу, не могу не упомянуть ещё об одном воспоминании достаточно необычном и странном. Должен отметить, что наркотики в своей жизни я никогда не пробовал, да и вообще ими не интересовался. Однако эффект от их воздействия на человеческий организм мне вроде бы как был знаком. Представлялась просторная светлая комната с большими окнами, судя по всему больничная палата, будто бы я лежу на койке, и мне делают укол «морфия» После чего довольно быстро появляется чувство необычайной лёгкости, как будто тело, ставшее вдруг невесомым, отрывается от кровати и парит над ней До поры до времени вообще не задумывался о природе данного воспоминания, но в какой-то момент пришло осознание, что в этой жизни ничего подобного со мной никогда не происходило.
2. «ЧУДЕСА» В МОЕЙ ЖИЗНИ КАК ФОРМИРОВАНИЕ
ОСНОВ ВЕРЫ
Лишь одно омрачало тогда моё бытие, причём со временем всё больше и сильнее. Стремительно приближалось завершение третьего десятка лет жизни, к которому большинство молодых людей в моём окружении, так или иначе, уже находило свою вторую половину. Мне тоже искренне хотелось настоящей (большой и чистой) любви, да и мама при встречах не могла уже удерживаться от назойливых вопросов о желаемых ею внуках. Я отшучивался, что, дескать обязательно должен «перещеголять» папу, который женился достаточно поздно, вволю нагулявшись, причём только тогда, когда предстояло ехать служить в заполярье «к белым медведям», и этим при случае бравировал. На самом деле, отношения с девушками у меня складывались по-разному, иногда серьёзно увлекался, а однажды дело дошло даже до подачи заявления в ЗАГС. Однако надо мной в этом вопросе, казалось, висел какой-то злой рок, ведь всякий раз эти отношения по разным причинам разрывались, оставляя на сердце долго не заживающие раны. После последнего такого разрыва в начале 1987 года мной завладели чувства глубокого разочарования и даже безысходности.