Гнев в лице Аспераманки был наиболее приметной чертой, своего
рода приправой, придающей вкус основному блюду – облику командующего. Были такие, кто принимал этот гнев за гнев Божий.
Голову Аспераманки прикрывала черная кожаная широкополая шляпа, а над шляпой раз-вевался флаг церкви и бога Азоиаксика.
Пехотинцы Шивенинка и Брибахра устремились вперед, чтобы вступить в схватку с вра-гом. Видя, что исход боя решается в пользу Сиборнала,
архиепископ-военачальник поманил к себе полевого командира ускутов.
– Выждите десять минут и идите в наступление, – приказал он.
Полевой командир нетерпеливо запротестовал, но ему было приказано молчать.
– Придержите свои силы, – сказал Аспераманка. Он указал затянутой в черную перчатку рукой на пехоту Брибахра, выстрелами прокладывающую себе
дорогу. – Пусть потеряют немно-го крови.
В данное время Брибахр соперничал с Ускути за господство над северными народами. Пе-хота Брибахра вступила в отчаянную рукопашную схватку и
понесла значительные потери. Но части ускутов не торопились вступать в бой. Малонаселенный Шивенинк слыл самой мирной областью Сиборнала среди
северных народностей. То был дом Святого Колеса Харнабхара, свя-щенное для всех северян место; в битве участвовала жалкая горстка жителей
Шивенинка.
Смешанный эскадрон шивенинкской конницы и отряда фагоров возглавлял лейтенант Лу-терин Шокерандит. Он держался благородно и с достоинством и был
заметен даже на фоне мно-гих других воинственных фигур благородных сиборнальских господ.
Сейчас Шокерандиту сравнялось уже тринадцать лет и три теннера. Больше года прошло с тех пор, как он распрощался со своей нареченной, Инсил, и
покинул Харнабхар, чтобы посту-пить на военную службу в Аскитоше.
Военная муштра вытопила из его тела последний жирок, накопленный за год, проведенный в беспамятстве. Он похудел, приобрел отличную выправку,
походка стала небрежной, но пружинистой, что свойственно военным, вид – чванливым, но одновременно немного виноватым. И то, и другое и раньше
было ему присуще, ибо было проявлением неуверенности, которую он старался скрыть.
Поговаривали, будто молодой Шокерандит сумел получить чин лейтенанта только благо-даря тому, что его отец – Хранитель Колеса. Многие, даже его
ближайший друг Умат Эсиканан-зи, гадали, как Лутерин поведет себя в бою. В характере и поведении Лутерина оставалось нечто – возможно, следствие
помрачения, случившегося с ним сразу после смерти брата, – что заставляло его сторониться товарищей. Но оказавшись в седле своего лойся, он
становился воплощением полной уверенности.
У него отросли длинные волосы, лицо похудело, стало орлиным, глаза горели. Восседая верхом на полуобритом лойсе и напоминая скорее фермера, чем
солдата, Лутерин криком приказал своему эскадрону приготовиться к атаке, и выражение грозного восторга в его лице мгновенно превратило его в
вожака, за котором стоило идти в бой. Лутерин бросился вперед, избрав целью мост, переходивший из рук в руки. По пути к мосту Лутерин оказался
достаточно близко от Аспераманки, чтобы услышать сказанное тем: «Пусть потеряют немного крови». Такой предательский план подстегнул молодого
Шокерандита лучше пронзительного звука трубы. Не сдерживая гнев, пришпорив лойся, он вскинул над головой затянутый в перчатку кулак.
– Вперед! – закричал он.
Вслед за ним эскадрон устремился на врага. На лилейно-белом стяге конницы Шивенинка красовался круглый знак Колеса, его внутренний и внешний
круги соединялись волнистыми линиями. Треща на ветру, флаг летел над мчащимися на врага всадниками.
Потом, после битвы, атаку эскадрона Шокерандита признали решающей, переломившей ход всего дела.