Внимающего он искал веками,
Найди в саду краеугольный камень
Всего что есть, и свой мир сотвори.
***
Время плести венок,
Время встречать рассвет.
Вьется зефир-вьюнок,
Но без плетня и нет.
Блеклы его цветы
В сочной густой траве.
Ты для меня взрастил
Сердца пурпурный свет.
Ты для меня зарю,
Я же тебе закат,
И, улыбаясь, дарю
Звонкий надрыв звонка.
И я тебе дарю
Шепот в шуршании шин.
Там соловьи поют,
Пожалуйста, не спеши.
Бьется солнечный блик
В переплетении спиц,
Капельки светлой любви
Из-под моих ресниц.
А куртка пахнет тобой,
А греет лучше чем мех,
Наверно это любовь,
Наивная, не для всех.
Ах, Александр
Балы, красавицы, лакеи, юнкера,
Рассвет, дуэли, свист летящей пули.
Взволнованно качались веера:
Ах, Александр, вас нагло обманули.
Когда от ревности в глазах темным-темно.
Когда вам честь всего, всего дороже,
Как глубоко у черной речки дно,
Но глубже в сердце потайное ложе.
Ах, как же много в нем запрятано страстей,
Любви и боли, боли все же больше,
Ах, Александр, без вас мир опустел.
Скорбим мы от Камчатки и до Польши.
Эпохи сын, такие были времена.
Смолчать поэту? Нет! Это не ваше!
Вам на беду красивая жена,
Когда сам царь искал любви Наташи.
Когда завистников что в улье целый рой,
Характер ваш не ангельский, но все же,
Вы жили, будто жизнь была игрой,
Стихи писали так никто не сможет
Людей великих и талантливых удел:
Прийти на миг и вознестись вновь к Богу,
Но лучше так, чем быть никем нигде,
А нам так трудно понять ту эпоху.
Ария призрака оперы
Взгляните, взгляните в лицо.
Быть надо наверно слепцом,
Чтоб этих не видеть борозд,
Что скрыты под прядью волос.
Я был красавец хоть куда.
Отбоя нет от милых дам.
И я с гитарой до утра
В колодце душного двора
Пел для красотки нежной той.
Любовь считавшая игрой,
Она была мне неверна.
И видел я, как у окна
Касался ее дивных плеч
Соперник. Чтоб ее развлечь
Ей были переданы в дар
Шелка и кружево. Пожар.
Пожар в душе. Сгорю дотла.
Я маялся и ждал утра.
Как много слов, как много фраз
О, недруги, припас для вас.
И сталь холодного клинка.
Не дрогнула б моя рука.
Но что за крик? и что за свет?
Пожар в душе? Не только. Нет.
Наверно слышат небеса
Все наши мысли. Чудеса.
Их дом горит, их дом в огне.
Свершилась месть. Как больно мне!
Как страшно! Там любовь моя!
Глядит в окно, глядит, моля.
А что же ее милый друг?
Сбежал, подлец. Найду. Сотру.
И бросился я в полымя.
Хлестали всполохи огня.
Запахло кровью и волос
Уж нет, но я успел. Унес
Мою любовь в тенистый сад,
Открой, любимая, глаза.
Но только страх в ее глазах.
Я был красавец. Ныне ах.
Куда девалась красота?
Куда девалась дама та?
Я бесконечно одинок.
Какой же горький был урок.
Гитара спутница моя.
Уйду в далекие края,
Где нет знакомых и родных.
Как мои ночи холодны,
Печаль скрывает маски шелк.
Я в опере себя нашел.
Ты иногда мой слышишь плач
Среди портьер. Портьеры плащ
Прозрачный скроют силуэт.
Я вроде есть, а вроде нет.
Я вроде есть, а вроде нет.
Я вроде есть, а вроде нет
А вроде нет, а вроде нет, нет, нет, нет
Детство на двоих
А помнишь, сквозь трубу калейдоскопа
Мы составляли в детстве витражи,
Перед дождем тревожно ставень хлопал,
И низко стригли крыльями стрижи.
А сено спешно собирали в кучи:
Над дальним полем двигалась гроза.
И ласточкины гнезда из-под кручи
Смотрелись, как чудовища глаза.
Как пахло липой: густо, пряно, сладко.
Шуршал по крыше ливень до утра.
И плавала луна лягушкой в кадке,
Синели лужи, прямо средь двора.
Велосипед. Кричали: " Грязно слишком!"
Но что там грязь, ведь в этом самый кайф.
Носилась стайка сельских ребятишек,
Пугая кур и злющего быка.
Как я любила яблоню над крышей,
Смотреть сквозь ветки, верить и мечтать.
А небо с крыши, хоть чуть-чуть, но ближе.
Ладонью можно, прыгнуть и достать.
Ты мне читал истории и сказки,
И я пугалась больше напоказ.
И в горку вёз свои, мои салазки,
Как всё же время изменило нас.
Мы стали старше, и циничней может.
Я этого уже не изменю.
Но я всё помню и ты помнишь тоже -
Я наше детство бережно храню.
Мост
На мосту один, под мостом второй,
Первый господин, а второй изгой.
Первый был богат, денег имел воз,
А второй ходил без пальто, был бос.
Первый видел мир, жизнь далеких стран,
А второй любил старенький баян,
С ним он был везде, пел, плясал, играл,
Первый день и ночь деньги добывал.
Было ему мало: женщин, блюд, вина,
А второй смотрел: плавала луна
Среди темных вод городской реки,
На ладонь садились песни-мотыльки.
Вторил им протяжно старенький баян.
Первый был неделю беспробудно пьян
Ни друзей, лишь стая, каждый в ней шакал.
Стоит оступиться, значит всё, пропал.
Ведь жесток закон жизни средь зверья,
А второй был счастлив, слыша соловья.
Первый был в печали, жизнь была пуста.
Бросился он ночью головой с моста.
А второй доел простенький свой суп,
И цигарки тлел огонек у губ.
Он вздохнул счастливо: Вот же красота!
Встретиться бы им у того моста.
Надежда
Я родилась в цыганское кибитке
На стыке двух кровавыя эпох,
Когда буржуйских гнали недобитков.
Молилась мама: -Да спаси нас Бог!
Увы. Не спас. Ну их по крайней мере,
Но выросла как сорная трава,
Которая в богов уже не верит,
А верит в ум, была бы голова.
И в силу рук, надежно чтоб держали
И плуг и молот, поднимать страну.
И были нервы крепче твердой стали,
Я в девятнадцать встретила войну,
Как опустела наша деревушка,
Остались бабы, дети, старики,
Платочками махали вслед подружки
Своим парням, стирали со щеки
Вначале слезы, после копоть гари,
Сбежать не вышло, видно, не судьба,
Прошла тогда я всю Болгарию
На лбу с позорной надписью "Раба"
Но пропустили зубья Холокоста,
И ловчьи сети погребальных ям
Меня, худышку, маленькую ростом,
В огромном мире, что, перекроя
И заново сложив осколки судеб,
Восстал из праха, из кровавых лет
Как заново любить учились люди,
Особый класс, таких сейчас уж нет
Я возвратилась без семьи, без дома.
И долго не могла привыкнуть спать
Мне тишина была, как грохот грома
И по привычке просыпаюсь в пять.
Но жизнь была: и труд, и муж, и дети,
И, кажется, былое зажило,
Но, иногда, проснувшись на рассвете,
Я, начинаю выть и плакать зло.
В рукав, в подушку, я, стараюсь тихо,
Там дети спят, у мужа свой кошмар.
Ой ты война, ты лишенько, ты лихо.
Кровь пьешь и пьешь, раздувшийся комар.
Ну вот и старость, мне б теперь покоя,
А где он тот невиданный покой,
Разрушили, не до конца построив.
Союз накрылся гробовой доской.
И было время смуты, беспредела,
Войны на юге, там остался внук,
Подзаработать я, чуть-чуть хотела,
А урожай в базарный день из рук
Пришли, отняли, кто, я и не знаю,
Вот эти парни в красных пиджаках,
Молчи мол бабка, а не то стреляю,
Уж видно много крови на руках.
Я встала прямо, я в глаза глядела,
И чудился мне голос той войны,
Она прошла, но вновь сердца задела,
В волков переродились пацаны.
Сказала тихо: коли ты посмеешь,
Стреляй, но в сердце и не промахнись.
Он взгляд отвел, не любит, кто сильнее,
Она такая, эта волчья жизнь.
Как долог век, я видела немало,
Ну хоть теперь садись роман писать.
Как выжила? А я не унывала.
Надеждой неспроста назвала мать.
Сова
Два желтых огонька в ночи.
О чем расскажет мне ночная птица?
Где прячется полезная живица,
И где ручей поблизости журчит.
Где слаще сон, а где дурман трава,
Где заросли малины, ежевики,
Где вьются сети ловчей повилики,
Попасть легко, а выбраться едва.
Где лань лежит с простреленной ногой,
Где под корнями тьма и волчья яма.
Ругаясь по тропе идет упрямо
Усталый путник, пьяный иль изгой.
Не зная леса, попадет в капкан,
Достанется на ужин волчьей стае,
Но хуже топь, где вроде бы пластами
Лежит земля, но только то обман.
Ночная птица я тебе сестра.
И руки-крылья шелестят неслышно.
Сроднились мы как близнецы, так вышло.
И я спокойно сяду у костра.
Оставит тело беспокойный дух.
С тобой лечу над лесом и над полем.
И сердце радостно стучит: -О воля, воля!
Но вы услышите совиное: Ух! Ух!
Сломанный киборг