Хорошенько подумав, я понял, что сближение с химичкой временно недоступно, но при этом отметил для себя необходимость каких-то шагов. В первую очередь к знаниям, во вторую к оценкам.
Я не сдал, честно признался я, проходя мимо ее стола.
Я не сомневалась, так же честно ответила она. Две двойки.
Почему сразу две? возмутился я. Что еще за клонирование?!
Считай! Одна за урок, вторая за пятничный прогул. Все справедливо.
Ну да
Знаешь, добавила химичка после некоторой паузы, будь я рядовым учителем, я бы глубоко наплевала на твою успеваемость, но пока я, к несчастью, несу ответственность за ваш класс, вынуждена сказать тебе
«О нет! Типичное начало занудной и бесполезной лекции, успел подумать я перед тем, как в дверях появилась Нина Васильевна. Только не перед ней, пожалуйста!»
Добрый день! Она улыбнулась нам с химичкой одновременно. Представляете, в кабинете литературы слесари колдуют над лопнувшей трубой, поэтому урок перенесли к вам. Вы, Снежана Анатольевна, уже закончили? Я не помешала?
О, конечно! спохватилась химичка, хватая со стола свою сумочку. Пожалуйста, присаживайтесь. С Ильиным у меня давняя история, подождет.
Не вдаваясь в подробности, химичка вышла из кабинета, и мы с Ниной Васильевной, не считая парочки умников, остались практически один на один.
Что там у вас за история такая? спросила она, лукаво подмигивая.
Я только улыбнулся в ответ.
Молчишь, значит. А мы сейчас сами всё узнаем О, я смотрю, продолжаешь коллекционировать химические двойки Ого! В чем дело, Максим? Я Прости, что вмешиваюсь, но я просто не могу понять. Почему ты? Ну иди сюда, посмотри. Она перевернула журнал, чтобы мне было удобнее разглядеть. Даже у Сафина трояки. У Сафина, который за всю жизнь ни одного стихотворения от начала до конца не рассказал, потому что у него память дырявая, который из пяти учебных дней три прогуливает? А, Максим? Должна же быть причина. Ну если действительно сложно, хочешь, я помогу?
Как? снова улыбнулся я. Глупо было отрицать свидетельствующие против меня факты.
Ну не сама уж! Есть один знакомый. Он сейчас, конечно, редко берет ребят, но, я думаю, пойдет навстречу. Давай соглашайся! Мне еще в прошлом году нужно было вмешаться, пока вы были моими, но надеялась, Снежана Анатольевна сама с тобой справится. Правда, Максим, ты ведь умный парень. Ты понимаешь, что дальше валять дурака не получится? А отец? Ничего не говорит?
Он не знает.
Вот пока не узнал, начинай заниматься. Андрей Михайлович тебя за пару занятий подтянет. Гарантирую! Вечером ему позвоню.
Ну, я, конечно, думал промямлил я, все еще сомневаясь.
«Думал» он! Тут действовать давно пора.
Нина Васильевна говорила настолько убедительно, что к концу разговора у меня сложилось ощущение, будто я сам просил ее найти мне репетитора.
Спасибо.
Я прекрасно знал, что она не успокоится, пока не передаст меня в цепкие лапы какого-нибудь фанатика, а значит, секунду назад я добровольно подписался под тем, что буду слушать химическую муть весь учебный год.
Не за что! А, погоди-ка! По поводу благодарности Ты почему, голубчик, драмкружок прогуливаешь?
Ну я думал, в этом году нету растерялся я.
«Думал, нету»! Нина Васильевна передразнила меня голосом кота Матроскина. Лентяй ты стал! Жду в субботу после двенадцати в восьмом кабинете. У нас, к твоему сведению, Шекспир горит!
Глава пятая
Странно С Робертом мы учимся в параллельных десятых классах, а до этого никогда друг друга толком не замечали. Лицо знакомое, знал, что он вроде из алгеброидов, но, если бы на улице встретил, может, и не поздоровался бы. Наше близкое знакомство состоялось в доме репетитора химии, где мы очутились совершенно по разным причинам. Я потому что мои знания предмета перестали тянуть даже на нечто среднее между «не жутко плохо» и «недостаточно удовлетворительно»; Роберт так как был главной надеждой школы и города на победу в олимпиаде. Роберта задолго до этого уговаривал сам Андрей Михайлович; за меня Андрея Михайловича после нашего с ней разговора слёзно молила Нина Васильевна. Обе эти попытки увенчались успехом, и вот нам троим суждено находиться в одной комнате, больше похожей на лабораторию, чем на человеческое жилище.
Переступив порог этой комнаты, я тотчас разозлился на себя за то, что послушался Нину Васильевну, и на саму Нину Васильевну, которая, как мне тогда показалось, сильно преувеличивает заботу обо мне. Мало того что я каждую субботу несколько часов вновь буду проводить в ее кабинете в обществе, называющем себя «Драмкружок» (там я хотя бы чувствую себя в своей шкуре вполне свободно), так теперь еще должен находиться среди бесконечных колбочек и стекляшек, с которыми меня связывает только страх расколоть их все разом одним неловким движением.
Роберт пришел раньше меня. Сразу видно, что он здесь далеко не в первый раз. Он по-хозяйски подкрутил штатив и перешел к следующему шедевру инженерной мысли, название и предназначение которого я не знал.
Магнитная мешалка, с улыбкой пояснил он.
А-а Что еще я мог сказать?
Применяется для растворения труднорастворимых веществ.
Круть!
Познакомились, ребята? В комнату наконец вошел Андрей Михайлович Синицын, своим появлением покончивший с повисшей было паузой.
Роберт. Парень протянул мне свою руку.
Его рукопожатие заставило меня впервые внимательно посмотреть на него. Чем-то отличалось оно от того, как здоровались мои знакомые пацаны. Одни сжимали твою ладонь слишком сильно, трясли ее, словно встряхивали градусник, демонстративно показывая свое несуществующее преимущество; другие такие, как Антон, жали лениво и вяло, будто их утомляет этот дурацкий ритуальный жест. Не знаю, каким образом, но приветствие Роберта сработало как разрядник и моментально сняло мое недавно возникшее напряжение.
Мы с ним одного роста чуть выше среднего, правда он намного стройнее меня. Если он и занимался спортом, то никак не борьбой. Возможно, легкая атлетика или, скорее, акробатика, поскольку в его движениях чувствовалась не только природная, но и поставленная гибкость. Внешность девчонки бы, наверное, нашли его симпатичным и описали гораздо лучше. Все, что я смог отметить, смуглая кожа, темные волосы и большие карие глаза.
Максим, представился я в ответ.
Отлично. Ну, Роби, все проверил? поинтересовался наш учитель.
Ага-а протянул тот со знанием дела. Роторный испаритель, правда, опять отконтактился.
Прости, Макс, испарять лягушек сегодня не получится! ухмыльнулся Синицын. Я должен проверить свои догадки относительно того, кто приложил к этому руку, а точнее, если я правильно думаю, лапу. Он покрутил в руках отлетевший провод и вдруг заорал на всю комнату: Панглосс!
С верхней полки, находящейся над моей головой, рухнуло что-то черное, бесформенное и, судя по звуку, очень тяжелое. После того как оно с великой неохотой поднялось на свои четыре лапы, я разглядел в нем очертания кота.
Панглосс, на прошлой неделе, пользуясь моей благосклонностью, ты вымолил последнее предупреждение. И что же, опять за старое? Я уверен, что когда-нибудь ты перегрызешь правильный провод и самостоятельно приготовишь ужин к моему возвращению в виде жареного себя!
Роберт рассмеялся. Я бы тоже хохотал при виде явно сконфуженного своим падением кота, но сейчас мое внимание занимало другое.
Вы назвали его Панглосс? спросил я Андрея Михайловича.
Так точно. Тебе нравится это имя?
Да, ему ужасно идет. Думаю, он даже чем-то похож на своего литературного тезку.
Я не собирался умничать, просто когда читаешь определенную книгу, она становится как бы частью твоей реальности, и ты начинаешь говорить о ней, как о чем-то привычном и знакомом. Я прочел вольтеровского «Кандида» сравнительно недавно, поэтому отчетливо помнил описываемые события и имена героев. Выбирал я это произведение, что называется, «пальцем в небо». В списке рекомендуемых к прочтению книг оно шло под номером девять. Девять число моего рождения. И поскольку на тот период у меня не было определенных предпочтений, я остановился на Вольтере. Правда, в какой-то момент я готов был забросить его, но сейчас был доволен, что прочел до конца.