..» От догадки этой Иван приуныл и понурился.
Горестные размышления его прервало появление богатырей. Появившись с разных сторон Куликова поля, они одновременно сошлись в его середине и теперь озадаченно разглядывали друг друга.
— Та‑ак, — нарушил тишину Илья Муромец, — что это значит?
— Я дерусь с этим добрым молодцем, — объяснил Добрыня, указывая на Ивана рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
— Но я тоже дерусь с ним, — заявил Илья.
— И я, — добавил Алеша.
— А теперь, милостивые богатыри, когда вы все собрались здесь, — поспешил прояснить ситуацию Иван, — разрешите мне принести вам свои извинения.
При слове «извинения» лицо Добрыни затуманилось, по губам Ильи скользнула пренебрежительная усмешка, Алеша же отрицательно покачал головой.
— Вы не так меня поняли, — поспешил объясниться Иван, — я прошу вашего извинения за то, что убить меня сможет лишь один из вас троих, а значит, еще двое останутся без должного удовлетворения. Поверьте, ежели я мог бы умереть трижды, я бы сделал это только из уважения к вам. И еще. Хочу я попросить вас: опосля погибели моей, отправьте отцу‑батюшке моему весточку. Что, мол, полег твой сын Иван‑дурак за землю нашу Русскую, — Иван шмыгнул носом. — Но никому больше о том, как звать меня — не сказывайте: пусть молодец Емеля, моим именем воеводе назвавшийся, так дальше и прозывается... — Говоря это, он ощущал крайнее смущение от мысли, что богатыри решили, будто он хотел уклониться от поединка. Потому, произнеся вышеприведенную тираду, закончил он так: — А теперь — к делу! — И, выхватив без дальнейших проволочек булаву, принялся угрожающе раскручивать ее над головой.
Богатыри умиленно его разглядывали.
— Славный юноша, — заметил Добрыня.
— Не честь бы богатырская, я предпочел бы его иметь не во врагах, а в сотоварищах, — признался Илья.
— Согласен с вами, друзья мои, — сказал Алеша, — однако драться придется, и тут наше положение еще сложнее чем его, — кивнул он на продолжающего со свирепой физиономией размахивать булавой Ивана. — Не можем же мы, в самом деле, втроем наброситься на этого бедного отрока. Как быть?
— Самым разумным будет драться с ним по очереди, — предложил Добрыня. — Давайте посчитаемся, кому первому.
— Не пойдет! — не прекращая вертеть булавой, выкрикнул Иван. — Первый имеет больше шансов получить удовлетворение! Вместе деритесь, кому повезет!
— Давайте так, — высказал свой вариант Илья, — пока он двоих не ухайдакает, драться не будем. А уж кто останется, тот ему за всех отплатит. — С этими словами он, покорясь судьбе, закрыл глаза и, вытянув руки по швам, замер. Не долго думая, его примеру последовали Добрыня и Алеша.
Запыхавшийся Иван опустил булаву и обиженно крикнул:
— Вы что, издеваетесь?! Не могу же я беззащитных людей бить!
Богатыри открыли глаза и переглянулись.
— Да‑а, — протянул Илья Муромец, — незадача...
И тут сие неестественное равновесие благородств нарушило появление на поле необычного существа. Вообще‑то, трехглавый змей на Руси — не диковина. Ребятишки их дразнят, богатыри, прибавляя себе славы, бьются, а особо удачливые крестьяне даже ухитряются, запрягши, пахать и боронить на них землю. Но существо, появившееся на Куликовом поле сейчас, было необычно как раз тем, что голов у него было не три, а четыре. Поглядывая на явно лишнюю голову, три остальные тоскливо взревывали. Богатыри уставились на змея.