Нет, на этот мы никогда не сядем, сказал Владик.
Именно на этом мы и поедем, возразила ему Люба.
Вам куда, молодые люди? спросил пожилой брезентовый шофёр.
Нам в Ялту! закричал неопытный Витя Верхотурцев.
Так далеко я не езжу, сказал шофёр и с рычанием пополз за горизонт.
Ошибка номер два, сказала Люба. Никогда не надо называть всё расстояние. Мы едем до ближайшего населённого пункта.
И вот наконец ещё один «КамАЗ».
Вам далеко? спросил пожилой помятый шофёр в меховой кепке.
Нам до Тулы, сказала Люба Кукарекова.
Садитесь, предложил шофёр, подвезу. Вы куда едете?
Не куда, а откуда, поправила его Люба. Мы из Москвы едем. Мы в музей ходили.
В какой такой музей? спросил водитель.
В Третьяковскую галерею, картины смотрели, ответила за всех Люба-путешественница.
Подавленные путешественническим интеллектом Любы, Владик и Витя помалкивали.
А есть там такая картина «Иван Грозный убивает своего сына»? спросил шофёр.
Есть, ответила Люба. Конечно, есть.
Я её никогда не видел. И как же он его убивает?
Молотком, ответила Люба. Он хотел картину повесить на стену, молотком замахнулся. А сын сзади стоял. Он как треснет. Вот сыну и досталось.
А мне кто-то говорил, что он его посохом убивает.
Верно, верно, спохватилась Люба. Он хотел посохом муху убить на стене, как размахнулся! А сын сзади стоял.
Водитель некоторое время молчал, переживая услышанное. Потом снова спросил:
А вот такую картину «Грачи прилетели» вы видели?
А как же, ответила Люба, конечно, видели. Там весна нарисована.
Это художник Саврасов нарисовал, вмешался грамотный Владик. Он хорошо природу понимал.
А правда, что это его последняя картина, что он больше ничего в жизни не нарисовал? спросил шофёр.
Как не нарисовал, обиделась за художника Люба. Ещё как нарисовал! У него ещё есть картина «Грачи улетели». Там всё то же самое, только грачей уже нет.
Так за разговорами они проехали Тулу.
Ой, спохватился водитель, мы же Тулу пропустили.
А какая следующая остановка? спросила Люба.
Курск.
Вот и хорошо. Мы там сойдём и пересадку сделаем.
Но это же трасса, а не метро, сказал водитель. Может, вам лучше здесь сойти?
Ни за что, ответила Люба. У меня в Курске бабушка живёт, профессор космонавтики.
Водитель не стал спорить. Он довёз их до Курска, поражаясь образованности и смелости ребят. Накормил их огромным бутербродом, сделанным из целого батона. Дал по кружке кофе из трёхлитрового термоса и попросил передать привет незнакомой Любиной бабушке-профессору.
Ребята помахали ему рукой и принялись ловить следующую машину.
Вдали показался огромный грузовой «Зил».
А сейчас мы откуда едем? поинтересовался Владик.
Не откуда, а куда, сказала Люба.
Так куда?
В Харьков, навестить больного украинского учителя.
Больше они ни о чём договориться не успели. Забрались в предложенную молодым шофёром кабину и рванули.
Владик и Витя всё время судорожно пытались понять: что этот учитель, сам был украинец или он преподавал у них украинский язык? А если он не преподавал язык, то что он преподавал? И чем он там в Харькове заболел?
А Любу эти вопросы не волновали. Она думала далеко вперёд о ночлеге. Начинало темнеть, и её тревожил вопрос: есть сейчас снег под Харьковом, или там наступила весна? Не дай бог, чтобы снег начал таять сильно, тогда невозможно будет поставить палатку.
Глава четырнадцатая
В солнечном Крыму и вправду солнечно
Участковый инспектор Иван Пистолетов комфортабельно летел в Ялту на самолёте. Вернее, он летел в Симферополь сердце Крыма, чтобы оттуда ехать троллейбусом в Ялту.
В аэропорту украинские таможенники с уважением посмотрели на его вооружённую фамилию и даже забыли спросить его про наркотики.
Его печалило только одно обстоятельство что он был не вооружён, потому что в самолёт оружие брать запрещалось.
«Как же я буду искать детей, думал он, когда у меня даже пистолета нет? Да к тому же я и без формы. Слава богу, что в самолёте можно возить милицейские удостоверения».
После долгих размышлений в двухчасовом полёте он приземлился в аэропорту Симферополя и направился троллейбусом в сторону Ялты.
В это время трое наших юных путешественников выходили из леса. Они были помятые, голодные и без палатки. Она за ночь примёрзла, и они не сумели её оторвать.
Владик и Витя Верхотурцев с охотой поехали бы в сторону, обратную Крыму, но под железным взглядом Любы Кукарековой они выпрямились, стали смелее и решительнее и даже криво заулыбались.
Люба уверенно остановила первый же самосвал с двойным прицепом.
Вам куда, хлопчики? спросил кучерявый, весь взлохмаченный рыжеватый шофёр. Вместе с ним в окно высунулась такая же взлохмаченная заспанная рыжеватая собака.
Никуда, ответила Люба. Нам нужен нож. Мы два дня консервы открыть не можем.
Она показала ему плоскую банку шпрот и всю в масле толстую банку «Завтрак туриста».
Так у меня есть открытые! радостно сказал шофёр. Хорошо, что Бобику не успел отдать. Давайте мы вместе позавтракаем, а то я всю ночь только ехал.
Он позвал детей в тёплую кабину и вынул столько недоеденных продуктов ста человекам есть не переесть.
Наши как навалились, помогли водителю! Съели и «Печень трески в масле», и «Кильку в томатном соусе», и «Минтай обыкновенный в салате», а свои «Шпроты в собственном соку» и замасленный «Завтрак туриста» уберегли.
Скоро они дальше поехали. И чем дальше ехали, тем весенней и весенней становились окрестности. Так странно было видеть зелёные поля и расцветающие деревья после однообразных снежных скучных просторов.
Рыжеватый водитель и его рыжеватый Бобик окончательно проснулись, а наши молодые люди, наоборот, крепко-накрепко заснули.
И спали они долго-долго до самого Симферополя. Проснулись они от жары. И от того, что Бобик их заместо умывальника облизывал. Грузовик стоял на обочине. Рыжеватый водитель спал.
Ребята выбрались из машины и оказались в центре Крыма. Ни одного родителя, ни одного учителя, ни одного директора школы не было в ближайших ста километрах. Имеются в виду собственные родители, учителя и директора, посторонние не считаются. Это было так удивительно!
Вокруг куда-то спешили занятые своими делами крымчане, и никто не потрясался, увидев на окраине Симферополя совершенно незнакомых троих молодых, слегка помятых людей совершенно из другого города.
Глава пятнадцатая
Всё, что хочешь, есть на пляже: банки и бутылки даже. С удивленьем смотрят турки, как в песке лежат окурки
В Ялте на городской набережной кого только нет. И чего только нет. И люди, и целые экскурсии, и огромное количество ларьков.
Не заходя в гостиницу, Иван Пистолетов начал вживаться в город. Он заходил в каждое кафе, в каждый бар, всовывался в каждый ларёк почти по пояс и, показывая фотографии ребят, спрашивал:
Вам не знакомы эти ребята? Они должны появиться в Ялте.
Нет, не знакомы. Наверное, ещё не появились, одинаково отвечали и ларёчники, и бармены, и официантки.
Тогда он сообразил, что надо показывать фотографию Жаб Жабыча. Дело пошло веселее.
Да у нас в налоговой инспекции один точь-в-точь такой сидит! сказала первая же официантка.
Швейцар из гостиницы «Ялта» долго рассматривал фотографию, а потом произнёс:
Это же кандидат в городскую думу Пилипенко! Им у нас все стенки заклеены.
Только третий опрашиваемый водитель экскурсионного автобуса наконец дал правильный ответ:
Да это чучело у нас на массандровском пляже тележку катает.
Где этот массандровский пляж? спросил Пистолетов.
В Массандре, там, где детский санаторий. А иногда с ним на морском вокзале отдыхающие мужики фотографируются.
Зачем?
Чтобы жён успокаивать.
Как успокаивать?
А так. Фотограф надевает на эту лягушку женскую шляпу и всех желающих снимает. Мужики фотографируются и фотографию домой шлют. Вот, мол, смотри, дорогая жена, больше и погулять в этой Ялте не с кем, кроме как с этой чучелой в панаме. И все остальные тётки на набережной не лучше.