Ранее, вечером, Симеон пробовал убедить Найла позволить ему идти с ним.
— Но как ты думаешь, Симеон, как я могу заставить людей думать, что я нахожусь все еще в городе?
— Мы можем сказать, что ты должен оставаться в своих покоях. Что ты страдаешь от лихорадки, которую подхватил в Дельте.
Найл задумался:
— Да, я думаю, что это может сработать, — и покачал головой, — Но меня должны видеть время от времени. Предположим, что мы можем найти кого-то, похожего на меня, и кто мог бы носить мою одежду…
Они подошли к комнате Найла. Дверь открылась; Джарита, его личная служанка, услышала их шаги.
Найл сказал:
— Я сказал тебе ложиться спать.
— Я подумала, что Вам, возможно, что-нибудь понадобится.
— Ничего спасибо, Джарита, — из главной комнаты, он увидел через открытую дверь спальни, что какой-то серый пакет лежит на его кровати, — Что это?
— Это ваша мать принесла. Это для вашего путешествия.
Найл обменялся взглядом с Сименоном.
— Откуда ты узнала, что я отправляюсь в путешествие?
— Ваша мать так сказала.
Симеон взял ее за подбородок двумя пальцами и посмотрел в ее глаза.
— Никто больше не должен знать об этом. Это тайна.
Она кивнула. Найл был рад, что это сказал Симеон, он внушал ей страх с тех пор как его инъекции восстановили парализованных жертв паучьего яда. О Симеоне распространилась слава по городу, как о волшебнике.
Найл осмотрел пакет лежащий на кровати. Он был сделан из толстой ткани, удивительно жесткой, и имел лямки из кожи. В ней была еда в водонепроницаемой ткани, покрытой паучьим шелком, и фляга с напитком, так же складной нож и спички. В наружном кармане была маленькая деревянная коробка, которую он узнал — она содержала пищевые таблетки, которые дали ему при его первом посещении Белой Башни, в дни, когда он был беглецом. Была также серебристая металлическая трубка, приблизительно шесть дюймов длиной и в один дюйм шириной. Она содержит легкую одежду, изготовленную людьми двадцать первого столетия для космических путешественников. Его мать, очевидно, держала эти реликвии с прежних дней. В водонепроницаемом мешочке были часы, изготовленные в городе жуков бомбардиров, а в другом мешочке лежал компас.
На прикроватном стуле был серый плащ из шелковистого, водонепроницаемого материала, отороченный мягкой шерстью горных карликовых овец.
Симеон стоял рядом.
— Каким образом твоя мать узнала, что ты отправляешься в путешествие?
— Она могла прочитать мои мысли. И Вайг также. Если мы хотим общаться с нею, когда мы путешествуем, мы думаем о ней на закате или восходе солнца, как будто она там с нами.
— Ты когда-либо пробовал увидеть ее?
— Нет. Зачем? Достаточно знать, что она может услышать нас.
Симеон пошел впереди в столовую; Джарита не убрала еду и напитки со стола, и Симеон налил себе в стакан легкого золотистого меда, который искрился в искусственном освещении.
— Когда моя дочь вдали от меня, она может заставить меня увидеть ее.
— Как?
— Ты когда-либо слышал о прогулках духа?
— Нет.
— Это возможность показаться кому-то, когда ты не рядом.
— Ах, да, — Найл внезапно понял, — Я делал это.
Симеон взглянул на него в удивлении.
— Ты делал это?
— Это было, когда я впервые попал в Белую Башню. — Симеон был одним из немногих людей, которым Найл описал события в Белой Башне. — Я убежал из дворца Казака. Старик в башне посоветовал мне закрыть глаза и внезапно я вернулся во дворец, к Каззаку и моей матери.
— И что случилось?
— Я попробовал заговорить и внезапно вернулся в Белую Башню.
— Так ты не знаешь, как сделать это снова?
Найл покачал головой.