Потом был последний звонок, экзамены, выпускной и прощай школа. Дорожки наши разбежались. Я поступил в институт и долго топал к диплому, в котором по итогам обучения должно было фигурировать модное по тем временам слово «менеджер».
Впрочем, к концу моего обучения, мода на слово сошла, а манагеров развелось как собак нерезаных.
С Жирдяем Олегом и Борькой Борзым мы встретились на пятилетии нашего выпуска. Я только-только закончил институт и работал в автосалоне. Олежик растерял остатки детской припухлости и стал крупным накачанным красавцем. Он единственный из нас троих женился, а кроме того заканчивал какие-то не то ВГИКовские, не то телевизионные курсы и мечтал о большом кино. Борис остался верен себе: характером был нагл и напорист, а внешностью кажется еще больше стал напоминать русскую борзую. Баб он менял как перчатки, чем вызвал зависть у женатого Олега. А вот чем занимается — так и не рассказал.
На той встрече собрался практически весь наш класс, но когда сошли на нет отчеты кто, как и где устроился, темы для разговора у меня остались только с ними. И мы неожиданно друг для друга сошлись снова.
Потом было еще много встреч и пьянок. Много чего было.
Я прилип к своему автосалону, торговал тачками. Не сказать, что имел много, но и не мало. Продавать машины у меня выходило всяко лучше, чем у Борькиного старшего братца-риэлтора торговать квартирами. С другой стороны, брат Борзого всегда был тютей.
Олег забросил мечты о большом кино, разве что иногда по пьяни обещал забацать из своего кармана фестивальную короткометражку. Сам снимал рекламные ролики, колошматил бабки и страдал под пятой любимой жены.
Борзый раскрутил свой бизнес и вообще устроился лучше нас всех.
Но дружба между нами сохранилась и перешла на новый качественный уровень. И Борзый и Жирдяй были настоящими друзьями. Такими, каких за всю жизнь случается не больше, чем пальцев на одной руке. Такая хренька…
Гордым словом «собиратель» в кремлевской общине большого человека Григория Фарафонова назывались обыкновенные мародеры. Это стало понятно после инструктажа, который мне по утру выдал недовольный Толян.
Моей текущей задачей было перейти на ту сторону Волхова через кремлевский мост — пешеходный, а не тот, на котором нас вчера подобрали на выходе из червоточины, — и, не особенно углубляясь внутрь квартала, обыскивать все пустующие квартиры, магазины и офисы на предмет любых полезных вещей.
— Сбежать не вздумай, — завершил наставления Толян. — У нас там посты. Поймают, приведут обратно. А у Фары с беглецами разговор короткий. Понял?
— Понял, — кивнул я. — А он тебе еще позволяет себя Фарой называть, после вчерашнего?
Толян помрачнел еще сильнее, став пасмурным, как сегодняшнее небо.
— Козел ты, Серега, — буркнул он недовольно. — Мог бы и предупредить, что у нее там…
— Я предупреждал.
— Фигово ты предупреждал. Конкретнее надо мысли выражать.
Я пожал плечами и двинул к мосту.
— А ты сам-то чего его с собой таскаешь? — догнал меня голос Толяна. — Или это… Лучше нет влагалища, чем очко товарища?
Я обернулся на ходу и рассмеялся ему в лицо. Точно так же, как он вчера смеялся в лицо мне.
— Дурак ты, Толя.
— Пошел ты, — огрызнулся он, но я уже не слушал.
Собирательство оказалось занятием более гнусным, чем я предполагал. Не то ничего полезного в окрестностях не было, не то все полезное уже вынесли, но мои мародерские похождения выглядели скорее бессмысленными блужданиями.
Я обошел один подъезд ближайшего дома и пришел к мысли, что для того, чтобы не вернуться с пустыми руками, надо бы, вопреки наставлениям Толяна, отойти подальше.
Вообще, логично было предположить, что ближайшие к кремлю дома уже давно вычистили.