Ну вот! Жалко, я орла не разыскала да от него тебе крыльев не оторвала!
Никто тебе об орлиных крыльях и не говорит. А ты бы еще вздумала воробьиными. Феденька, дай мне носовой платок. Надо будет им халат подпоясать, а то полы раскрываются и только мешают. Дети пусть каждый возьмет по свечке и светят.
Да ты в уме? Ежели каждый возьмет по свечке, то выйдет такая иллюминация, что тараканы испугаются света и разбегутся. Пятеро ребятишек и по свечке! Шутка!
А что; пожалуй что и так. Этого я действительно не сообразил, согласился муж, подпоясал плотно пестрым платком халат, прошелся несколько шагов по комнате и сказал: Теперь этим проклятым халатом только ноги себе спутал, и никакой расторопности не выйдет. Знаешь что? Лучше я совсем сниму халат. Так мне будет свободнее.
Это ты хочешь в развращенном-то виде при всех своих дезабильях? Да полно, как тебе не стыдно! Там все-таки кухарка, так неловко при ней.
Важное кушанье кухарка! Она замужняя женщина и до нас в мамках жила.
Муж распоясался и сбросил с себя халат.
Там, папенька, и соседская горничная пришла, чтоб помогать тараканов морить, заметила отцу взрослая дочь.
Ну, так что ж из этого? Не прикажешь ли мне из-за горничной в мундир вырядиться! Ну, тронемтесь Вот только табаку понюхаю. Буры сколько купили?
Четверть фунта.
Мало. Что же мы с четвертью фунта поделаем? Где так уж ты, Арина Федоровна, расточительна, а где так на обухе рожь молотишь. Возьми, Мишутка, мою табакерку и держи ее у себя. Как мне вздумается табаку понюхать, так чтобы готово было.
Я, папенька, лучше светить буду заныл мальчишка.
Свечка свечкой, а табакерка табакеркой. Уж и лень же у вас!.. Ах, какой народ! Ни в чем отцу помочь не хотите. Ну, куда же я положу табакерку, ежели у меня ни одного кармана нет? Только, чур, прежде всего, не кричать. Тараканы крику боятся. Особливо вот ты, визгливая погрозил он дочери. Голос как валдайский колокольчик.
Пожалуй даже, ежели хотите, то я и совсем в кухню не пойду, обидчиво сказала дочь.
Эта еще отчего? Чем больше народа, тем лучше. Одни обметают, другие бурой посыпают, третьи ловят беглецов. Иди, иди! Нечего губы-то надувать!
Нет, не пойду! Мне черных тараканов жаль, они наше счастье. Вот ежели бы вы одних прусаков морили, то дело бы другое было. А то вместе с прусаками и черные тараканы погибнут.
В самом деле, черных-то тараканов жалко, согласилась с дочерью мать.
Чего их жалеть! Ну их к черту! кричал отец.
Зачем же к черту? Они счастье приносят и, главное, никому не мешают. Днем ты их даже и не увидишь. Кроме того, у нас взрослые дочери. Вдруг девушки задумают на святках погадать черным тараканом, а ни одного и нет. Ты, Никон Ульяныч, вот что: ты сядь и продолжай пить чай, как пил, а я пойду в кухню, отберу десяточек черных тараканов в коробку и спрячу их на развод. Потом мы их выпустим, и они живо расплодятся.
Видали вы дуру-бабу! Вот так дура! На мерзкую тварь сердоболие разыгралось.
Ну, уж ты там как хочешь, а десяточек я уберегу. Без черных нельзя Они, кроме счастья, обилие дома показывают. Перед пожаром или перед каким-нибудь несчастием они сами из дома уйдут. Пей чай-то. Чай еще крепкий. А я сейчас
Запри поплотнее фортку в кухне и дверь на лестницу. Это главное, чтоб свежий воздух в кухню не попадал! крикнул вслед жене муж и прибавил: Эх, нет при мне теперь моих верных слуг Хобаренки и Иванова; а то с этими бы двумя городовыми у меня в один миг ни одного таракана не стало. Иванова поставил бы к дверям, а Хобаренку взял бы с собой на печку, и ни одна каналья бы не ускользнула. Золотые люди!
Да ведь ваши городовые, папенька, привыкли мазуриков ловить, а тут тараканы сказала дочь.
Расторопный человек, матушка, что на мазурика расторопен, что на таракана. Ему все равно. Он пришел, взглянул и готово. Раз я с ними шестерых беспаспортных на сенной барке И безо всякой облавы
Все-таки тараканы больше женское дело
Ну, молчи! Полицейской службы ты совсем не понимаешь и потому не можешь о ней судить.
Ну иди, Никон Ульяныч! Теперь все готово! Десяток самых крупных я наловила и спрятала на развод! крикнула из кухни мужу жена. Да надень ты, бога ради, что-нибудь на себя. Здесь в кухне посторонняя женщина.
Плевать! Пусть вон идет, ежели много о себе думает. Ну, Господи благослови! Тронемтесь! Сеня, к дверям! Вася тоже Один к наружным, другой к тем, которые в комнаты выходят. Да не зевать и, как побегут, давить беглецов! послышалась команда вошедшего в кухню хозяина. Где бура? Давайте сюда крылья! Анисья, держи таз! Ванечка со мной на печку!.. Светите! По сторонам не зевать! Раз, два Ты здесь, милая, зачем?
Я, сударь, соседская, я посмотреть пришла, отвечала женщина.
Быть только свидетельницей недостаточно. Ежели пришла глазеть, то бери веник и заметай их во второй таз. Падать будет их много. Жена, ты что рот разинула? Бери половую щетку. Батюшки, да сколько их тут! Видимо-невидимо! Целая туча! воскликнул хозяин, влезая на печку.
И начался великий мор.
Человек-муха
Публика Зоологического сада стоит, задрав головы кверху. По зеркальному потолку ходит вниз головой акробат, названный на афише «человек-муха».
Так это-то муха! слышится возглас в публике. Вовсе даже и не похож. Хоть бы костюм мушиный на себя напялил, что ли, так все-таки было бы под кадрель мухе.
А разве мушиные костюмы есть? задает кто-то вопрос.
А «Орфея в Аду» в театре представляли, так там в мушином костюме. И крылья, и голова мушиная, и даже жужжал по-мушиному А этот и не жужжит.
Мушиные костюмы есть-с, это верно, поддакивает третий голос. Даже в табачной с проката отдаются. У нас один извозчичий сын с Лиговки рядился в него на святках. И что смеху-то было! Четырнадцать закладок у них и двадцать лошадей Посватался он к монуменщицкой дочке около Волкова кладбища, да в мушином виде к невесте и приехал, но только тайком от своих собственных родителей мушиную образину надел, так как они по старой вере и скоморошества этого самого не любят Ах, чтоб тебя черти склевали! И в самом деле, по потолку ходит, словно наш брат по полу! Хоть бы упал на счастье.
Так что же родители-то? интересуются слушатели.
Приехал к невесте в мушином образе, а родители евонные тамотка сидят, продолжает рассказчик. Увидал сомлел от страха. А тятенька, человек грозный, сидит на почетном месте и чаем с вареньем балуется А непременно, братцы, у него эти самые ноги чем-нибудь смазаны.
Ну, и что же отец-то? подгоняют рассказчика.
А отец признал сына по перстню на пальце, да бац его в ухо, да потом вареньем ему всю рожу и вымазал. «Коли, говорит, ты муха, то сладкая смазь тебе первое удовольствие!» Скандал был такой, что ужасти подобно! А только как хотите, братцы, а у него или магнит этот самый на ногах, или крючья приделаны вот он за кольца крючьями на подошвах к потолку и прицепляется.
Да ведь потолок-то стеклянный, так какие же кольца? Просто глаза отводит. Уж кто свою душу продал черту
А ты почем знаешь, может, он праведнее нас с тобой.
Праведник ломаться не станет, акробатское оголение на себя не наденет.
А из юродства. Есть тоже которые и юродивые праведники.
Да ведь он немец.
Ну, немецкий праведник. Для нас он не праведник, а для немца праведник. А то уж сейчас и душу черту!.. Не больно-то ноне черти души-то покупают! И за дешевую цену продавать будешь, так напросишься.
А ты продавал?
Дурак! Да нешто я о себе? Я к слову Зачем теперь душу черту продавать, коли можно и машинами глаза отвести? Машины есть. Стоял у меня на квартире один живописец, так у того такая машина была: поставишь в нее портрет, как следовает, а взглянешь в стекло портрет кверху ногами висит. Так и тут Теперича мы этого самого человека-муху видим кверху ногами, а может, через машину это только, а на самом деле он, как и мы, кверху головой ходит.