Лотос прекрасно помнил тот день, когда он стоял перед дверью конторы, размышляя, что ему делать дальше постучать и попросить позволения войти или идти своей дорогой. Помнил себя, в рабочем синем комбинезоне, который выдали ему в резервации пару лет назад. За это время он вырос, мощная грудная клетка расправилась, плечи развернулись, и три верхние пуговицы отпали за ненадобностью. Добавьте к этому хлябающие ботинки, размахивающие шнурками, и начесанную шевелюру, закрывавшую наиболее симпатичную половину лица Лотоса и вы получите портрет субъекта, однозначно не заслуживающего доверия. Девять из десяти работодателей захлопнули бы дверь перед его носом. Но не Энстон.
Энстон стал ему другом. От него Лотос узнал, что за хорошо выполненную работу вообще-то полагаются деньги. Или, по крайней мере, «спасибо». Энстон просил, чтобы Лотос говорил ему «ты».
Сантариал как раз на этом не настаивал. Вернее, он мог бы настоять, если захотел бы ещё сильнее смутить гиганта. Но, видимо, решил, что не стоит усложнять отношения в самом начале. Архаики вообще были довольно сложными натурами: в них не было ни примитивной простоты обывателей, ни более утончённой простоты дворянства из окружения Магистра. Они были, что называется «вещи в себе» Лотос когда-то слыхал о таком философском термине.
Я этого не одобряю, заявил Энстон.
Ты их не знаешь.
Лично их нет. Но, видишь ли, мой жизненный опыт позволяет обобщать. Мне приходилось сталкиваться с архаиками. Все они были личности исключительные, каждый в своем роде. Но не стоит обманываться насчёт высших рас. Они могут лишь снисходить до нас, если соизволят, но никогда не позволят стать вровень с ними.
Чувствуя, что разговор намечается долгий, Лотос сел, пристроившись на самом краешке стула. Оглядел помещение конторы, успевшее стать ему родным, полки, заставленные кодексами, ячейки картотеки. Набрёл взглядом на папку с документами, которые намеревался разложить по номерам ячеек в соответствии с пометками юриста, но позабыл из-за таких-то событий а ведь Энстон и не подумал укорять его за это! И Лотос невольно задумался, будет ли Сантариал настолько терпим к его просчётам.
Об архаиках ходят слухи, с каждым годом всё больше. В местах, где они побывали, происходят странные вещи, внезапно Энстон перешёл на шёпот. Конечно, когда у наследницы королевства Эльна внезапно проходит неизлечимая болезнь, вряд ли кому-то придёт в голову задавать вопросы, однако он замолчал.
Так это ж как раз нормально, возразил гигант, не дождавшись продолжения. Я хочу сказать, если есть кто-то, кто насылает неизлечимую хворь, должен быть и кто-то, кто эту хворь снимет! Разве не так в Немире поддерживается Равновесие?
Лотос, Равновесие и справедливость очень разные вещи, и когда-нибудь ты это поймёшь.
Прошла ещё минута растерянного молчания. Лотос вздохнул.
Он похож на древних волшебников, о которых ты мне рассказывал, выдавил гигант.
Он может быть похож, но совершенно не таков. Одно то, что Система спокойненько его переваривает, указывает на то, что он вполне себе стандартный фрукт.
Нет. Это не так. Он сказал, я могу не спешить с решением. Сказал, что, если надумаю, он сам меня найдёт. Но как?!
Бравада, не более, проговорил Энстон, но не слишком уверенно. Архаики не читают мыслей на расстоянии, хотя могут ненадолго захватывать сознание особей с интеллектуальным потенциалом улитки. Среди людей такие тоже встречаются. Ты сам сегодня убедился.
Но он так посмотрел на меня
Да знаю, как они смотрят!
Лотос сглотнул, усилием воли овладел голосом и лишь тогда продолжал:
Я сказал ему, что всё уже решил. И он обещал обо мне позаботиться!
Даже древние волшебники никогда не заботились ни о ком, кроме себя, сердито ответил Энстон. А уж нынешние архаики я просто не хочу, чтоб с тобой случилось что-то плохое. Вот ты точно особенный.
Но это шанс! Вспомни, ты беспокоился обо мне. Если всё сложится удачно, я буду пристроен до конца дней своих.
Я вовсе не хочу снять заботу о тебе со свое шеи.
Ага! Сам говоришь!
Лотос, сказал Энстон, будь осторожен. И, прости, что я не смог дать тебе больше.
У гиганта перехватило дыхание. Впрочем, он сделал ещё одну, последнюю попытку подбодрить товарища.
Помнишь истории о легендарном короле Галахаде? Знаешь, я слышал их задолго до того, как впервые лёг спать в настоящую постель. Когда мы всей оравой собирались у костра после очередного дня, кто-нибудь обязательно рассказывал о нём.
Эти истории всегда сами находили слушателей. И что с того?
Из них я усвоил одно: Галахад был окружён таким ореолом душевного света и тепла, что рядом с ним любой, даже самый эгоистичный и равнодушный, обретал неистовое желание творить добро.
Энстон грустно улыбнулся.
Да уж, в любой непонятной ситуации у нас принято вспоминать о Галахаде. Таков уж Немир. Но при чём здесь он? Какое отношение к нему имеют эти два субъекта?
Не знаю, ответил гигант. Но я обязательно это выясню.
Если только ради меня не стоит. Не надо всё усложнять, просто попробуй с ними ужиться. А не выйдет возвращайся. Ничего не хочешь сказать напоследок?
Хочу. Я научился читать.
Я уже догадался ты цитировал передовицу газеты уборщице. И это всё?! Энстон усмехнулся и покачал головой. Лотос Растиплющ, как же мало у тебя тайн. И как много их в тебе!
Когда юные, ещё совсем зелёные практиканты впервые попадали в НИЦИАД, красота Лаванды Эдельвейс, как правило, повергала их в трепет. Они и помыслить не могли, что вот так может выглядеть самая обычная архайка, и видели в ней небожительницу, спустившуюся к ним с вестью о лучшем мире. Но проходило несколько лет, и более прозаичные мысли поселялись в душах вчерашних юнцов. «Она что, всё время на работе? А отпуск у неё бывает? Ну, или хотя бы выходной? С кем она встречается? Наверняка кто-то есть, иначе она бы давно» На этом, как правило, мысли обрывались. Что ни говори, красота, если она остаётся недоступной, отталкивает даже таких целенаправленных ребят, как архаики. А Лаванда являлась для них той самой мифической горой, которая никак не желала идти на сближение.
Только потому, что ты меня попросил, подчеркнула она, взмахнув крылатыми ресницами, слой туши на которых вполне мог бы утяжелить палубную авиацию средних размеров авианосца если бы таковой был изобретён в том мире и в ту пору.
На «ты» они были в отсутствие свидетелей.
Я предложил тебе хороший вариант, возразил Сантариал. Этот гигант просто находка. Представь себе гору мускулов с мозгами.
Допускаю. Вот только здесь он никому не нужен.
Он спас меня от разъярённой толпы.
Я тебе не верю.
Нандоло видел.
Ему я тоже не верю, произнесла Лаванда, но её голос дрогнул.
Значит, договорились? сказал Сантариал и улыбнулся.
Знаешь, ответила секретарша, иногда кое-кто из вас не буду уточнять, кто именно иногда все вы меня просто бесите. Я, что ли, здесь работу раздаю?
Похоже, она слегка вышла из себя. К счастью, Лаванда обладала золотым характером. Она могла вспыхнуть лишь на секунду и снова ровно гореть, не причинив вреда ни окружающим, ни имуществу. Набравшись терпения, Сантариал ждал своего часа, продолжая улыбаться и дождался.
Мне придётся отослать его на кухню, сказала Лаванда погасшим голосом. Только там ещё требуется грубая сила, в лабораториях и на складах давно всё делают машины, а морг уже сто лет как автоматизирован. Не в библиотеку же его посылать?
Как скажешь. Никто не говорил тебе, что ты очень красивая?..
Лаванда печально усмехнулась. Что толку от красоты, если даже такой поистине восхитительный вечер ей придётся провести в одиночестве, роясь в кадровых бумагах и стряпая пояснительную записку, чтобы завтра этого громилу-гиганта не держали на контроле, а сразу пустили внутрь. И он тот, кто стоял сейчас перед ней прилежно делал вид, будто ничего не понимает!