Самого Лотоса однажды привёл сюда приятель. Едва переступив порог, гигант ощутил то, что называют «притяжением родного очага» С тех пор ничего не изменилось. Он был свой здесь, в этих стенах, и стены защищали его (если, конечно, не рушились).
Впрочем, он и так никого не боялся. Никого и никогда.
Пробираясь между столами, Лотос, как всегда, ловил на себе чужие взгляды, кивал, отвечая на приветствия. Внезапно он вспомнил кое-что важное. Про архаиков говорили, что они умеют читать мысли, значит, следовало подготовиться. Лотос что-то слышал о ментальных блоках, но плохо представлял всё это практически. Дав себе слово разузнать побольше на будущее, он решил положиться на свой здравый смысл.
Лотос подошёл к архаику и навис над ним мускулистый торс на широко расставленных кривоватых ногах.
Архаик не мог не слышать его приближения, однако не пошевелился, не поднял лица, как всегда, скрытого капюшоном. Только глухо пробормотал:
Две тысячи.
Чо-о? Лотос мгновенно забыл все слова, забыл, с кем говорит, забыл всё, кроме желания врезать этому неполиткорректному типу.
Две тысячи и ещё одна потом, повторил архаик чуть громче. Лотос пересилил себя и плюхнулся на низенький стульчик напротив. «Бездна молчания разверзлась меж ними», так, кажется, сказал в древности один немирский поэт. А может, и не один.
Наконец Лотос неприязненно пробормотал:
Ты бы съел чего-нибудь, а?
Хилые на вид архаики всегда вызывали у него какой-то утробный ужас: не дай Творец, рассыплются, потом не разгребёшься, не отмоешься!
Покуда собеседник, озадаченный ловким приёмом гиганта, размышлял, Лотос начал повторять про себя, молясь, чтобы только это подействовало: «У меня нет мыслей. У меня совсем нет мыслей. Моя голова абсолютно пуста и чиста»
Внезапно архаик поднял голову, и Лотос увидел его усмешку.
Ты и вправду хочешь нейтрализовать мои способности таким примитивным приёмом?
Лотос в ответ скосил глаза к переносице и зафиксировал их в таком положении.
«Я не думаю. Я совсем не думаю. Я никогда не думаю. Я и не думаю думать».
Прекрати, сказал архаик с отвращением.
А что мне остаётся?
Впервые встречаю гиганта-параноика, сухо прокомментировал архаик. Хорошо, я обещаю не лезть в твои мысли, между нами говоря, не очень-то и хотелось. Можем мы теперь продолжить нашу беседу? Нужно кое-куда тебя отправить
Лотос никогда не имел дела с высокопоставленными архаиками и не знал, стоит ли верить их обещаниям. За его плечами было несколько лет, прожитых в резервации под их началом, но там руководство предпочитало наблюдать за процессом издали, передоверив подопечных младшему командному звену, сформированному из тех же гигантов. Никто из начальства не горел желанием общаться с подопечными лично. Напротив, резервация была настолько непопулярным местом, что все архаики стремились удрать оттуда куда подальше.
Однажды Рыжеглот, основательно нагрузившись, заметил: дескать, первое, что сделают архаики, когда вырвутся на поверхность как свирепая лава из жерла вулкана это нападут на Нирвалан, столицу сильфанеев древнего дивного народа. И в качестве пушечного мяса возьмут с собой гигантов. Рыжий никогда не сболтнул бы такое на трезвую голову, но что, если он прав?
Сильфанеи и архаики враждовали испокон веку. Лотос никогда не интересовался их распрями, да и сейчас они волновали его меньше всего. В пьяном сообщении Рыжеглота не усматривалось никакой логики. Во-первых, кто сказал, что архаики собираются на поверхность все и сразу? До сих пор им было вполне комфортно в своих подземельях на мысе Аджано. Во-вторых, почему их целью обязательно должен стать Нирвалан? Тоже, нашли стратегический объект на отшибе! И, наконец, в-третьих Магистр ни за что не допустил бы вооружённого конфликта между двумя высшими расами.
В последнем Лотос был уверен железно. Но, к несчастью, у него имелось некоторое воображение. И воображение живо нарисовало ему горящие девственные леса и беспомощные бледные тени (Лотос никогда видел сильфанеев только на картинках), взирающие на бедствие, воздев к небесам длинные плети-руки
Надеюсь, не в Нирвалан?! Только не туда!
Отказаться ты не можешь, чуть самодовольно произнёс архаик. О, как ненавидел он их неизменное превосходство во всём, что они делали и говорили! Но он был гигантом, и откуда им знать, что он не столь уж туп!
В Нирвалан не хочу! упрямо повторил Лотос.
Глаза архаика удивлённо расширились и взмахнули ресницами, точно собирались улететь с лица.
Ты разве не слышал, что я сказал? будто не веря себе, проговорил он.
Что за работа?
Доканать кое-кого.
А шельмовать не надо? спросил Лотос. Спросил беззаботным тоном, как бы между прочим, но внутренне напряжённо ждал ответа. И сразу для себя решил: если «да», он отказывается, гори оно всё Сами пусть разбираются со своим дерьмом.
Нет, только приструнить показать, кто здесь хозяин.
И где хозяин, чтобы я мог его показать? угрюмо спросил Лотос.
Ты больно остроумен для гиганта, заметил собеседник. Шёл бы в литературную газету.
Лотос мгновенно принял самый что ни на есть простецкий вид. Это сработало, и архаик тут же пошёл распространяться о вековой миссии его народа, о его долге перед теми, кто позволяет ему вести осмысленное существование, о той великой чести, которую ему оказывают и тому подобное. Чем больше Лотос слушал, тем сильнее им овладевало отвращение. Только теперь он в полной мере уразумел, насколько пренебрежительно относятся представители высшей расы к его племени. Архаика не волновали духовные запросы Лотоса, а лишь его мускулы, примитивные инстинкты и готовность по первому зову идти и крушить всё равно кого и за что
Слова архаика, точно камни, падали в зеркально гладкое озеро души гиганта и вызвали-таки волну справедливого возмущения. Но, исходя праведным гневом, с трудом сдерживаясь, Лотос не осознавал, что сам он необъективен, поскольку не знает и знать не желает ничего о том, кто сидит сейчас перед ним.
Ну так что ты надумал? в голосе архаика сквозило нетерпение. Казалось, он не сомневался, каким будет ответ.
Лотос улыбнулся улыбка медленно растягивала его губы, пока не переросла в гримасу, обнажившую острые клыки
Он решительно отказался.
Даже, возможно, прибавил: «Ни за какие деньги».
Что, впрочем, не точно, ибо от ярости разум его слегка помутился. Единственное, в чём Лотос был твёрдо уверен он не прибил того наглого субъекта.
Просто потому, что не мог этого сделать.
Поворотный момент в судьбе это что-то вроде развилки на дороге. Для Лотоса такой момент наступил, когда он увидел за стойкой Рыжеглота, чья морда прямо расплылась от радости и гордости за преуспевающего собрата. «Они думают, что знают меня, впервые в жизни подумал он. Они, все».
Ну как, спровадил его? Он доволен?
Да, всё отлично. Деталей не разглашаю, сам понимаешь.
От Рыжеглота пахло не рыбой, а одеколоном «Печень трески». Что, на взгляд Лотоса, было гораздо противнее.
Рыжий, я в контору.
Рыжеглот покивал, склонив голову к левому плечу. Правый глаз у него слегка косил.
Честная работа? Похвально. Но помни, мой мальчик: достойная жизнь не всегда обеспечивает достойное существование Стоп! А если шкаф опять развалится? вдруг очнулся он.
Вы стену на место поставьте!
Да, приоритеты дело важное, правильно говоришь. Поставим, не капитальная, чай! вздохнул Рыжеглот и расставив пальцы, помахал в воздухе здоровенной пятернёй: дескать, лети, птичка, благословляю!
Лотос Растиплющ прекрасно знал, что этот мир без него обойдётся.
Причём знал довольно давно. То, к чему другие шли годами медленно и мучительно, низвергаясь с высот заоблачных мечтаний, истекая кровью убитых иллюзий, кромсая собственного убогое «эго» одним словом, приспосабливаясь к этой реальности, было у него с самого начала. Он с этим родился. Мир продолжит вертеться, даже если ты сдохнешь поистине восхитительное ощущение.