Вскоре на кухню под ручку приплелись мисс Хуанита и мистер Дьюк. Сладкая парочка, черт возьми! Мистер Дьюк, на страх всем, снова был в своем маниакальном состоянии и распространялся насчет какого-то испанского францискана. Уилтон только глаза закатил, но всем, хотели они того или нет, предстояло все утро прослушать лекцию о некоем Антонии Падуанском, католическом проповеднике, который в свое время немало хороших дел натворил, приводя неверующих к Богу. В честь этого святого Антония испанские первопроходцы и назвали этот город.
Город сегодня празднует, важно вставила мисс Хуанита. Каждое тринадцатое июня день памяти франциска Антония.
Советую сегодня, оболтусы, сходить вам на Ривер Волк, к вечеру вся набережная так и горит огнями. Пожалуй, я схожу с вами, давно не посещал этот превосходный праздник.
Пожалуй, идти куда-либо, а особенно на праздник, со стариком Дьюком, меня не очень-то вдохновляло, потому что я знал, что буду там скорее не забавляться, а внимать урокам истории. Я надеялся, может к вечеру он передумает и не захочет вылезать из своей комнаты, но он таки вылез, и стал напяливать свои древние сандалии, причем, каждый он обувал минут по двадцать. Пока мистер Дьюк обувался, Уилтон успел пройти три уровня своей тетрисной стрелялки и мы двинулись в путь.
На набережной сегодня было не протолкнуться и очень ярко. В том ее конце проходил парад. И мы пошли поглазеть. Впереди шествовал отряд из пяти человек, они несли пятиметровую самодельную статую, судя по резной рясе, это и был Антоний Падуанский, собственной персоной. Только, сказать по чесноку, лицо у них не особо задалось, левый глаз уехал от правого вниз на довольно приличное расстояние, нос получился кривым, как ноги у мистера Дьюка, а половину правого уха, похоже, при составлении «шедевра» откусил какой-то голодный рабочий. Когда эта команда гениев поравнялась с нами, статуя повернулась к нам лицом и мистер Дьюк аж вскрикнул.
Боже всемогущий! А это еще что за урод!? взвизгнул он, протирая свои очки.
Думаю, это ваш Святой Антоний, которого вы так любите, сказал я.
Тот только покачал головой и неодобрительно фыркнул вслед этим деятелям искусства.
Не понимаю, неужели, по их мнению, Святой Антоний должен выглядеть, как уродское мракобесие! Впервые на моем веку решили поставить ему памятник, только вот уж он далеко не Антоний, скорее бедняга, уцелевший после взрыва Херосимы!
Похоже, это и правда сильно задело величайшего из этнологов города.
Неподалеку от набережного фонтана стоял специальный помост, на который и погрузили это произведение искусства. Но на этих чудаках парад не заканчивался. Следом за резчиками дерева шествовал пестрый клан индейцев, стуча в барабаны и улюлюкая, видимо тоже воздавая хвалу Антонию. Сразу за ними группа мексиканских девушек, исполняющих фольклорико, и весь этот аншлаг закрепляла целая конская рать испанских парней, в мундирах, на конях и к тому же с настоящими мушкетами в руках. Видимо их им одолжил местный музей, высказал догадку мистер Дьюк. Они время от времени палили из них в воздух и отдавали честь кому-то невидимому. Изображают из себя первопроходцев из прошлого века.
В общем, зрелище было еще то. В какой-то момент я развернулся, и обнаружил, что Уилтон пропал из поля зрения. Я стал его искать и нашел у какой-то лавки. Он уговаривал одного индейского пацаненка обменять его настоящий деревянный лук со стрелами на чертов тетрис. Что-то подсказывало мне, что сделка не состоится, но в какой-то момент пацаненок вырвал у него тетрис, начал крутить его и вертеть, как дикарь какой-то. А Уилтон включил свои стрелялки и начал показывать, на какие кнопки нажимать. В конце концов тот остался доволен и вручил Уилтону свой лук и колчан.
Потом подходит к нам мистер Дьюк и на удивление нам с Уилтоном, спрашивает пацаненка что-то на их индейском. Он машет руками и отчаянно жестикулирует пальцами, видно, что это с трудом ему дается. Когда он закончил, пацаненок в ответ кивнул головой и повел нас вдоль набережной, к какому-то лотку. Там стоял пожилой индеец в разноцветной юбке и торговал вроде как молоком. Мы подошли, а мистер Дьюк ему дружелюбно махнул и стал опять что-то на ихнем спрашивать. А тут вдруг оказалось, тот на чистом английском разговаривает.
Давно уже не употреблял этого чудесного напитка. Давай три, угостимся пожалуй с ребятами.
Мистер Дьюк расплатился и подал нам маленькие бутылочки с жидкостью молочного цвета. Что-то подсказывало мне, однако, что это все же не молоко.
Это пульке, ребята, радостно провозгласил мистер Дьюк. Местный индейский напиток, его готовят из сока агавы. Советую вам попробовать, очень полезный.
Ну, откупорили мы с Уилтоном бутыли, а пульке этот оказался пенистый, тягучий и довольно вонючий. Сморщив носы, мы отпили, и меня чуть не вывернуло. С Уилтоном происходило то же самое.
Вот дерьмо, вынес он наконец вердикт. Мистер Дьюк, если вы хотели нас отравить, так могли бы что-нибудь менее гадливое выбрать.
Тот на это заявление лишь пожал плечами, допил остатки этой пульке и с довольным видом погладил живот.
Помнится, когда мне надо было написать курсовую о племенах пуэбло, я гостил пару дней в тамошней резервации, тогда мне эту снедь подавали на завтрак, обеди и ужин, да уж, вот были времена!
Далее индеец предлагает нам взять у него еще один индейский напиток под названием писко. Этот был прозрачный и вообще, по всем параметрам выглядел не так противно. Перед тем, как я забросил его в рот, мистер Дьюк сообщает, что эта муть сродни водки или бренди. Я гляжу на Уилтона, а он уже успел все это дело проглотить, и глаза у него чуть на лоб не вылезли. В общем, была, не была, я за компанию тоже хлебнул залпом. А потом мистер Дьюк хихикая, сбегал к прилавку, и докупил еще сполна. Короче, через полчаса мы были пьяные вхлам. В пульке всего восемь градусов, а здесь все сорок! Я все не мог отстать от Уилтона, говорил, что у него самое идиотское имя на свете. Взамен на это он пожелал мне утонуть в чане с пульке. Хороший малый!
Мистер Дьюк уже давно куда-то делся, а мы решили, что до праздничного салюта еще далеко. Неподалеку стоял тир, где все желающие могли пострелять, и мы двинулись туда. Заведовал там какой-то низкорослый, но довольно дерзкий мексикашка. Когда мы подошли, он препирался с одним индейцем. По всей видимости, дело тут обстояло в том, что на индейцев у него была аллергия, и он не хотел уступать ему в цене.
Я имею такое же право заплатить и пострелять, как и все здесь на празднике, томно и спокойно рассуждал индеец, глядя на мексикашку с высоты птичьего полета.
Права будешь качать у себя в резервации, апачи. Платишь восемь долларов и валяй, а если не устраивает, катись к себе в пустыню и стреляй по банкам!
Я глянул на табличку и поразился. Там значилось всего три доллара. Мне стало жалко бедного индейца.
Слушайте, почему бы вам просто не дать пострелять ему за ту цену, что у вас на табличке нарисована? влезаю я. Почему надо быть таким мудаком?
После таких слов даже индеец взглянул на меня, как на какую-то барракуду, Уилтон со смеха упал под прилавок, а мексиканец повернулся ко мне с такой рожей, будто в штанах у него рой муравьев обосновался.
Слушай, говнюк, тебе чего а? Стрелять будешь, так плати, нет, так катись отсюда к черту, я тут сам разберусь. Ты думаешь, я просто так дам этому верзиле пушку?! Да я только отвернусь, и он прострелит мне задницу, как пить дать! У этих чертей в юбках на нас с давних пор зуб, всем это известно. Потому как испанские завоеватели, что в прошлом им житья не давали наши предки!