Но Конан был доволен. И когда стражи извлекли его из саркофага, вывели на палубу, а потом принялись заталкивать в клетку, в глазах киммерийца время от времени проскальзывали насмешливые огоньки. Фляга, засунутая под кушак и незаметная под ветхой накидкой, была доя него ключом к свободе.
* * *
Оставалось еще одно дело - Хадр Ти.
Когда солдаты притащили его в трюм, Конан лежал на своей циновке, закрыв глаза и не шевелясь. Он услышал топот поднимавшихся по лестнице воинов, потом торопливое чавканье и хруст сухарей; наконец Хадр, насытившись, окликнул его.
– Не выспался друг?
Конан открыл глаза. Сосед его выглядел неважно; сидел, привалившись к решетке, свесив руки меж колен, с хрипом вдыхая и выдыхая воздух. Зрачки Хадра блуждали, и, похоже, смотрел он сейчас на Конана, а видел тропу, что пролегла в царство мертвых, к самым Серым Равнинам.
– Вот! - вытащив из-под циновки флягу, киммериец стиснул сосуд в огромных ладонях. Сама же фляга была невелика, и содержимого ее хватило бы только на половину чаши - такой чаши, из которой привык пить Конан.
Хадр удивленно мигнул, затем ползком придвинулся к нему, подтягиваясь на руках; видно, ноги его не держали.
– Раздобыл-таки, а? Ловкий же ты парень! Выходит, не только меч умеешь держать!
– Выходит!
Пару мгновений они глядели на маленький сосуд, серебрившийся и тускло сиявший в солнечных лучах, затем Конан спросил:
– Хочешь выпить, приятель?
– Нет, - Хадр сглотнул слюну и сморщился. - Ты рослый и весишь немало… здесь хватит лишь для тебя.
– Если я разобью эту лоханку Нергала… - начал киммериец и смолк.
– Да?
– Ты будешь первым, кто отправится на Серые Равнины. Ты, и этот бессловесный бедняга Арргх. Днище ударится о воду или о землю, и вы станете кровавым месивом. Умрете, быстро и сразу.
– Я и так умру, только медленно и в страданиях, - произнес Хадр. - Не беспокойся обо мне, киммериец. Если выйдет то, что ты задумал, я буду отомщен. Ха! Ха! - Дважды выдохнув, он хлопнул себя по коленям. - В отличную же могилу я лягу! Вместе с грондарским принцем, с грондарским колдуном и сотней грондарский солдат! Можно ли мечтать о большем?
– Могила - она всегда могила, - проворчал Конан. - И торопиться в нее не след, кто б там тебя не ждал, принцы или колдуны.
Хадр Ти прислонился к решетке, просунул сквозь прутья исхудалую руку, дотянулся до киммерийца и стиснул его плечо. Пожатие было совсем слабым.
– Ты хороший парень, потом атталанта, и я желаю тебя удачи. Если ты выживешь… если сумеешь уйти… Скажи-ка, какой бог в ваши времени особенно милостив к людям?
– Само собой, Митра, Податель Жизни.
– Вот и помолись ему, киммериец. А не захочешь молиться, не надо; выпей вина в кабаке и расцелуй какую-нибудь красотку. За себя и за меня.
Угрюмо кивнув, Конан спрятал флягу под плащ.
* * *
Ближе к вечеру он осушил сосуд. Его содержимое не походило на крепкие вина Аргоса и Зингары, на кислое туранское, на перебродивший мед, который любили в Асгарде и Ванахейме, и на те сладкие напитки, что готовили в Иранистане из фиников и инжира. Сказать по правде, Конан даже не понял, что пьет вино; ему казалось, что он глотнул жидкого огня. Теперь ему стало ясно, почему грондарцы пользовались такими крохотными кубками, вмещавшими не больше двух глотков.