Через три часа Маша Гордиенко испустила дикий, граничащий с ультразвуком визг и полезла прятаться под стол.
* * *
Он протискивался сквозь толпу и не верил тому, что видел. Вернее, тому, чего не увидел.
А не увидел он своего дома. В сомкнутом ряду трехуровневых таунхаусов зиял разрыв. Груда разбитого кирпича, осколков стекла, чего-то еще На воздух поднялись все три уровня. Живых там не могло остаться даже теоретически.
Резко пахло чем-то химическим. В отдалении выла сирена. За спиной шептались о взрыве бытового газа смелое предположение, учитывая, что таунхаусы не были газифицированы.
«А я ведь говорил, что ничего этой хреновиной не исправишь и не наладишь, только хуже сделаешь», прозвучал в голове голос Круглого.
«Заткнись! Ты мертв!»
«Ты тоже. Ты умер и не заметил этого».
«Заткнись, сука, заткнись, заткнись, заткнись!!!»
6. Две недели спустя. Разговоры с мертвыми
Кладбище. Большой ухоженный участок. Три свежих холмика. Длинный надгробный камень один на троих, временный, хотя известно, что такие вещи самые долговечные.
Небольшой столик, рядом скамеечка, на ней сидит человек. Чем-то смахивает на бомжа: десятидневная щетина, вонь давно не мытого тела, мощное алкогольное амбре. Но бомжи не носят костюмы от Digel, подобранные идеально по фигуре.
На столике бутылка водки и стакан. У ног мужчины странная конструкция из вороненого и хромированного металла.
Мужчина смотрит на могильный камень. А с камня с овального группового портрета на него смотрят трое: моложаво выглядящая женщина, к ее плечам прижались дети: мальчик-подросток и девушка на три-четыре года старше. Мужчина знает, что они мертвы, но не может в это поверить.
Он пришел сюда не в первый раз и не во второй. Он обращается к мертвым с бесконечным мысленным монологом, и изредка кажется, что ему отвечают. Подозревает, что это не так, что все ответы порождает его воспаленный мозг. Но ему удобнее верить, что ответы звучат извне, и он верит.
Дико хочется все переиграть, вернуть все назад. Но такое удается, лишь пока все живы. А сейчас он может только что-нибудь разрушить. Или уничтожить. Или кого-нибудь. Или всех. А так хочется воскресить
«Такой уж у меня талант, такое имманентное качество просрать все, что имею. А второй мой талант опаздывать всегда и всюду. Совсем на чуть опаздывать, и это обиднее всего. Если бы я откопал эту штуку на сутки раньше, если бы»
«Я долго искал себя, пробовал разное. В институте думал, что смогу стать поэтом, и убил два года на походы в литстудию, пока не понял, что рифмачество и поэзия разные вещи. Потом думал, что смогу зацепиться в науке, но бездарно просрал подвернувшийся шанс. Потом двинул в бизнес и там просрал вообще все: и бизнес, и семью, и свою жизнь. Да, да, мне тут сказали заткнись, Круглый, не лезь в разговор! Так вот, мне сказали, что я умер, и это так. Я умер, но не могу уйти, потому что наконец обрел себя».
«Вот как оно бывает надо просрать все на свете, чтобы обрести свое призвание и служение. Я теперь Властелин Жизни и Смерти, знаете ли, Круглый не даст соврать. Разве что коса немного странная, но я привык. Вот только косить слишком долго, можно застрять тут на всю вечность, а мне хочется к вам. Но я кое-что придумал, есть козырь в рукаве, даже два козыря»
Мысленный монолог закончен. Человек ждет ответа, однако тот не звучит. Ему страшно. Если ответы прекратились, то походы сюда, на кладбище, теряют смысл. А больше у него не осталось ничего.
Хотя нет, остались два козыря в рукаве.
Он достает свои козыри. Не из рукава, из кармана. Они измяты и захватаны грязными пальцами, он не раз их доставал и убирал обратно.
Это два листка из карманного «Атласа мира». Карта Восточного полушария в азимутальной проекции. И карта Западного.
Может, сейчас? спрашивает он вслух у агрегата. С какого начнем? Или сразу оба, чтобы никому не обидно? Да скажи ты хоть что-то, сука железная!
Пожилая пара, неторопливо шествующая по кладбищу, оглядывается на крик. И прибавляет шагу.
Ему все равно. Ответ получен, в вечерней тишине медленно тает звук колокольчика.
Второй раз колокольчик не прозвучал, значит, ответ положительный. Ну, так тому и быть.
Козыри исчезли в «Уничтожителе», лишь краешки торчат наружу. Пока штурвал не пришел в движение, все можно переиграть.
Я сделаю, все сейчас сделаю, успокаивает он. Махну еще сотку для храбрости, и полный вперед.
Рука дрожит. Горлышко бутылки постукивает о край стакана, выбивает тревожную дробь.
Август 2022
Александр Громов
Курильщик, или Почему у совы большие глаза
Внимание! Текст содержит сцены употребления табака. Курение опасно для вашего здоровья.
Он сидел в зале ожидания, очень хорошо наполненном всевозможным людом с чемоданами и сумками, однако пять мест справа от него, пять мест слева и целый ряд сидений напротив оставались пустыми. Не то чтобы какая-то аура, идущая от одинокого пожилого человека, отпугивала пассажиров они просто не замечали свободных мест. Не было у этого пожилого человека стариком я бы его не назвал, развалиной он не выглядел, никакой зловредной ауры; ее, между нами говоря, вообще не существует.
Вылет задерживался. Где-то над Ставропольем бушевала гроза.
Я присел рядом с одиноким пассажиром, не спросив разрешения. Он покосился на меня без особой неприязни, передвинул свой баул, чтобы я мог вытянуть ноги, и, достав из кармана баллончик, зарядил себе в рот изрядную порцию спрея. Запахло «Никореттой».
Тяжко, посочувствовал я. Здесь курить нельзя, а туда-сюда не набегаешься. Вы, я вижу, курильщик со стажем.
И с немалым. В его тоне удивительным образом сочетались гордость и сожаление, причем строго в равных долях. А вы?
Могу курить, могу не курить, честно ответил я.
Он завистливо вздохнул. Через пять минут мы уже вовсю болтали. Что поделаешь, у меня очень располагающая внешность.
Звали его Глебом Петровичем, а летел он в Минводы. Оторвал бесплатную путевку. Врачи велели лечиться. Расшатанная нервная система и прочие болячки организма, особенно одна Тут он замолчал, сообразив, как видно, что едва не сболтнул лишнее, а я и не настаивал. Заранее знал: все расскажет как на духу, не надо только мешать ему выговориться. Моему визави не нужен был собеседник нужен был слушатель. Причем такой, который не сбежит.
Само собой, я не мешал ему, но и не поторапливал. Времени у меня было достаточно.
И он начал. Как-то вдруг, ни с того ни с сего.
* * *
Стригицефалия что за зверь?
Глеб Петрович повертел в руках пачку сигарет. Хмыкнул. Еще раз прочитал сквозь целлофан название таинственной хворобы. Всмотрелся в рисунок ничего не понятно. Какие-то не то кости, не то мышцы, не то жилы, и все эти анатомические детали перепутаны и перекручены так, что без медицинского диплома не разберешь, где тут что и зачем.
Хмыкнув еще раз, он вскрыл пачку, извлек сигарету, закурил. Ну сигарета как сигарета, обыкновенная и на вид, и на вкус. Вот и ладушки
Когда, стоит лишь потянуться за очередной порцией никотина, прямо в глаза тебе лезет изображение мозга, пораженного тяжелым инсультом, или гангренозная конечность, помещенная на аверс и реверс сигаретной пачки кем-то не в меру добрым, твое эстетическое чувство, по идее, должно жестоко страдать, если только ты не извращенец. Наверное, полагается еще пугаться, да ведь к испугу быстро привыкаешь, вот в чем дело. «Пугает, а мне не страшно», мог бы повторить вслед за классиком Глеб Петрович Взбутотенин, презрительно фыркнув по адресу доброго дяди из Минздрава.
Всякому образованному человеку известно: одурманивать себя алкалоидами свойственно не только приматам. Тут отличились и некоторые копытные, и даже насекомые. Такова уж природа живых существ, а спорить с природой Глеб Петрович не дерзал. Он даже соглашался с тезисом, что курильщик наркоман, хоть и не шибко опасный для общества. Во-от! Не опасный? Всего лишь неприятный? Да мало ли вокруг неприятного! Может, ваши автомобили меньше портят атмосферу выхлопом? А дымовые трубы заводов и всяческих ТЭЦ? То-то же. Ну и заткнитесь, займитесь лучше своим делом, а мне оставьте мое, я тихий пенсионер, я социально безопасен, и не старайтесь превратить меня в социально опасного, вам же хуже будет