Не знаю точно, сколько времени я проспал, только проснулся от жуткой головной боли, а если говорить по-простому, башка раскалывалась пополам. Помню, как потянулся к двери, с трудом дернул ручку изнутри, и дверь открылась. Все тело словно вата; я упал на пол, когда отец достал меня из машины и поставил на ноги. И в этот момент, думаю, он и понял, какой редкостный кретин: чтобы согреть меня он завел машину и включил печку! Понимаете? В закрытом ангаре он завел тачку и включил печку. Удивительно, что я не сдох в ту же минуту. Помню сугроб, в который он кунал меня лицом, развязал шарф на шубе я тогда носил черную шубу с высоким воротником, огроменным шарфом и резиновым поясом на застежке расстегнул верхние пуговицы, кажется, стянул шапку и еще накидал немного снега за шиворот. Дальше помню только, как лежал на диване и врач, осмотрев меня, сказал, что все нормально, просто надо отдышаться или что-то вроде того. Я точно не помню, что произошло дальше. Помню только, что в больницу меня не забрали, а папа то ли попросил, то ли приказал ничего не говорить маме убьет дурака.
Мне восемнадцать, и я стою перед выбором в какой универ пойти учиться. Нашлись какие-то дальние родственники, которые могли бы помочь, без этого никак, хотя это только отчасти правда, так вот, нашлись они в рядах секретных служб и выбор пал на разведку. «Иди в ФСБ», сказал отец вдруг, что для меня оказалось полной неожиданностью, ведь он практически никогда не принимал участия в моей жизни: школа, уроки, спорт, друзья, подружки ничего его не интересовало. Никогда! А тут, вдруг, проснулся; «Иди в ФСБ», говорит. Но что меня насмешило больше всего не тогда сейчас, это мотивация, которую он предложил: «У тебя будет личный водитель», сказал он мне. Это все, на что он способен был раскинуть мозгами, отучиться несколько лет, стать невыездным, следовать только интересам государства, жить по приказу не потому, что ты спасешь однажды страну от дураков или врагов, а только потому, что у тебя будет личный водитель. Мне даже как-то неловко об этом писать. Мышление человека, которого я должен воспринимать чуть ли ни как бога, верить ему и в него, слушать и выполнять все наказания, расти, так сказать, на благо своего будущего умещается в спичечной коробке. На его похоронах ни один нерв на моем лице не дрогнул, оно выражало отрешенность и безразличие. Я не чувствовал ничего.
Сейчас я думаю, что все происходило из-за нелюбви в семье. Уверен, что ему было просто удобно. Удобно жить в трешке, удобно кормиться на бабушкины доходы, удобно ездить на море каждый год. Я никогда не говорил с ним на эти темы и если уж совсем быть откровенным, я вообще с ним никогда не говорил ни на какие темы. Ему было все равно, что происходит в моей жизни, и плевал он на мои достижения, пусть и банальные. Помню день, когда я получил водительские права. Это же событие как жениться или родить ребенка, получить работу или купить квартиру. Права! Первое крутое достижение для подростка. И я не просто их получил, а сдал все экзамены экстерном. Вы можете представить себе такое достижение? А для меня оно было именно достижением. Для человека, который всегда списывал на экзаменах, сдал их на отлично без какой либо помощи! Ну и вот, значит, прибегаю в тот день домой, гордо достаю из кармана водительские права и хвастаюсь: вот они получил! А что сделал он? А он взял карточку в руки, что-то там промямлил, типа: «Ну, хорошо» и вернул мне ее, комментируя идущий по телеку матч и запивая свои переживания пивасом. Никогда он не был деятельным. Тупо сидел перед телевизором и смотрел свой гребаный футбол. Не то чтобы я против футбола, но я против того, чтобы у человека не было каких-то других интересов кроме этого часами пялиться на зеленый газон, по которому бегает двадцать два человека и материть каждый пропущенный гол. Кофе, футбол, хоккей. Водка. Вот такое у меня было семейное гнездо, в котором я вырос: «Отъебись, я занят».
А сам-то я какой отец, лучше что ли? Наверное нет, и я стараюсь об этом сильно не думать не существует идеального воспитания. Делаешь все для них плохо, ни черта не делаешь тоже плохо. Родители, по факту, только доноры для своих детей, как хозяева котов, кормят, одевают, пытаются приучить к горшку и к хорошим манерам. Еще важно постараться не убить, пока делаешь с ними школьные уроки. Но вот особая тяга к воспитанию лишает ребенка личного начала; взрослое знание жизни сильно разбавляет краски, с которыми человек появляется на этот свет и рисует о нем свое представление. Какой я отец? Думаю, лучше об этом спросить у моей дочери
Однако были и приятные моменты. Одно из таких событий мой день рождения. Еще накануне, за день или даже два, никто сильно мне не досаждал уроками и поведением. Спать ложиться можно было позже обычного, гулять до того, как сделал уроки; в гости заходили друзья и, самое важное, менялся тон обращения: все становились душками. Прям не родственники, а спустившиеся с небес ко мне на жилплощадь ангелы. Все готовились к тому, что меня надо погладить по голове, сказать пару ласковых, типа: «С днем рождения», «Любим тебя», «Не такой уж ты и кретин» и «Вот на тебе подарки». Обычно я сам находил их еще с вечера: лазил по шкафам и высматривал под кроватями особенно тщательно. Любил я их. В смысле, подарки. Я обожал свой день рождения. Тогда, но не сейчас. Уже давно этот день стал для меня таким же, как и все остальные в году. Сейчас день рождения раздражает: все эти звонки, сообщения с предсказуемыми пожеланиями, от которых веет скукой. Желаю тебе того, желаю сего, чтобы у тебя все было. Не понимают: все, что мне нужно сейчас, у меня есть. И лучше бы вы проявлялись в обычные дни, а не раз в год, когда мне меньше всего этого хочется. В свой день рождения я люблю оставаться в одиночестве; на сорок второй я купил мороженое и билеты в кинотеатр на два сеанса подряд, погулял по старому центру, поужинал, разглядывая прохожих через большое окно ресторана, вызвал такси и вернулся домой, чтобы налить себе чаю и включить еще один фильм. Вся моя жизнь это я, обстоятельства и кино, в котором я играю свою драматическую роль.
И самое любимое время для фильма первое января. Его утро особенное. В нем совсем нет суеты, нет прошлого и еще нет будущего; все, что с тобой происходило до этого дня как будто стерлось, а новое вот-вот начнется. Но не в этот день. Не первого. Это еще одно теплое воспоминание из детства. После бурного ночного застолья все взрослые спали до обеда, в то время как я выскакивал из постели в десять утра и шел на кухню, чтобы положить себе на тарелку вкуснейший салат, который уже успел пропитаться майонезом, несколько кусочков колбасы, немного подсохший бутерброд с красной икрой, один или два кусочка рыбы и налить стакан газировки в это утро она особенно вкусная. Из кухни я возвращался в комнату, расставлял свой завтрак на краю стола, на котором стопкой уже стояли помытые тарелки и выставленные стройными рядами блестящие бокалы. Он настолько близко стоял к кровати, что я мог дотянуться до него без особых усилий. Но еще раньше я включал телевизор, совсем негромко делал звук, чтобы не бегать к нему по несколько раз от раздраженных криков из соседних комнат, включал лампочки на елке и забирался под толстое теплое одеяло. Конечно, я мог бы выйти на мороз, собрать дворовых друзей и организовать снежную войну, но я совсем не торопился в этот самый уютный день в году высовывать даже нос на холодный балкон. Я наслаждался чувством, когда ты внутри, в тепле, а за окном лютый мороз, а на окнах зимние разводы сидишь, закутанный в одеяло, и жрешь.