И тогда я подумал: те парни наверняка знали пару уловок, так? Так что я нашел еще одну книгу в библиотеке Сто Лата, и знаете что, мистер Губвиг? Эти парни с их тогами и сандалиями, они придумали также синусы и косинусы, не говоря уже о тангенсах. Вся эта математика, от которой я без ума. А еще они придумали квадратные уравнения. Невозможно ничего сделать без квадратных уравнений, понимаете? Они походили на кучу стариков, о которых можно подумать, что они занимаются ерундой и спорят о философии, а потом оказывается, что они уже тогда все знали, ну, и записали, конечно. Можете в это поверить? Это было у них в руках, они могли создать рабочий двигатель и паровые лодки, которые бы не взрывались. Вот они – мои академики. Но они вернулись к обсуждению красоты и истины чисел и упустили из виду, что они открыли корень всего. Что касается меня, то если я хочу красоты и истины, я смотрю на Железную Герду.
Дик ударил кулаком по металлическому панцирю:
— Здесь красота. Да! Именно здесь! И все эти знания были спрятаны. Взгляните на нее! Это моя машина! Я построил ее. Я! И я еще недостаточно хорош даже для подмастерья.
Он перевел дух.
— Не поймите меня неправильно, мистер Губвиг, вы знаете, что это только слова, но меня чертовски задевает, что из-за того, что я никогда не был учеником, я никогда не стану мастером, потому что нет никого, кто бы знал о том, что я делаю, больше, чем, ну, я сам. Я прочел все книги и все пособия, но теперь оказывается, что нельзя быть мастером, пока все остальные мастера не скажут, что ты мастер.
Симнел выглядел теперь еще более удрученным, а Мокрист стоял рядом с метафорически распахнутым ртом и слушал, как дотошный мистер Симнел корит себя за собственную гениальность.
— Парни, как я их называю, - продолжал он, - даже надеяться не могут на то, чтобы стать мастерами, потому что инженерии их учит не мастер. Да это же смешно!
Мокрист рассмеялся, обхватил руками масленую голову Дика и повернул ее лицом в сторону предприятия и огромной вездесущей очереди будущих пассажиров.
— Все они знают, что ты мастер, и что Железная Герда – твой шедевр, - промолвил он тихо. – Каждый мальчишка сейчас хочет быть тобой, мистер Симнел, и самому создавать шедевры. Понимаешь?
Симнел засомневался; возможно, он все еще мечтал о дополнительных буквах после своего имени и дипломе, который его мама могла бы повесить на стену.
— Да, но при всем уважении, они не авторитеты, когда вопрос касается укрощения пара. Без обид, конечно, но что они об этом знают?
Мокрист перебил:
— Дик, в некоторых отношениях они – душа мира, они знают все. Ты, наверное, слышал о Леонарде Щеботанском. Некоторые мастера сами делают себя таковыми, и ты, ты сделал из себя инженера, и все знают об этом.
Симнел оживился:
— Я не собираюсь основывать собственную гильдию, если вы об этом, но если парни будут приходить ко мне и просить показать им путь логарифмической линейки, я им его покажу. Я сделаю их учениками по-старомодному, и их руки никогда больше не будут чистыми. И я заключу с ними соглашение, пока они не выйдут из его пылающей пасти, и запишу все на пергаменте, если найду хоть один. Вот что я сделаю, и они будут работать на меня, пока я не решу, что они сделали достаточно, чтобы быть подмастерьями. Вы тоже так делаете. Вы заключаете так свои сделки. Когда я вас увидел впервые, мистер Губвиг, я подумал, что вы пустозвон, но потом я увидел, как вы бегаете туда-сюда… Вы стали смазкой для всей железной дороги. Вы не так уж плохи, мистер Губвиг, совсем неплохи, но в плоской кепке были бы еще лучше.
Железная Герда неожиданно испустила шипение, и они, смеясь, оглянулись на нее. Что-то новое было в ней. Погодите-ка, подумал Мокрист, ее форма изменилась, не так ли? Она кажется… больше. Я знаю, что она прототип, а Симнел всегда все переделывает, но все же я уверен, что ни разу не видел одну и ту же машину дважды.