Мартин, Ариадна, Дэйвид, Роберт Это друг моего отца, спохватился он в какой-то момент и попытался дать объяснение столь неожиданному появлению Филиппа в зале.
Тем не менее студенты довольно-таки доброжелательно встретили гостя, после чего продолжили собираться. Филипп почувствовал, что может упустить момент, и продолжил наступление.
Неужели опять и опять в стенах этого театра собираются эксплуатировать Шекспира, да еще в таком вот виде?
«Грубовато, но что поделать надо», подумал он и решил задать следующий вопрос в менее риторической форме.
Я правильно понял: у вас девушки некоторые мужские роли играть собираются?
Почему же собираются, бархатным низким голосом вышла на диалог Я'эль, уже играют.
Ее красивые раскосые глаза смотрели прямо на него. Казалось, она была несколько ущемлена его замечанием и готова была продолжить, и лишь фактор Аарона сдерживал ее. Несколько студентов вновь обратили свое внимание на «друга его отца».
Да-да, я вижу. И играют довольно неплохо, поспешил заметить Филипп, но зачем было брать «Ромео и Джульетту»? Сделали бы «Двух веронцев» там всего-навсего семнадцать персонажей, хотя есть еще и собака.
А наш худрук, скорее всего, кроме Джульетты ничего и не знает, вдруг поддержал разговор тучный, но дружелюбный Алекс, а кое-кто даже хмыкнул. Подул легкий ветерок облегчения.
Да и зритель пошел не очень-то требовательный, заметила Агнесса. Филипп снова вспомнил мотивы своего прихода в Молодежный театр сегодня утром, но сейчас его не совсем устраивал тон, с которым та, которая совсем недавно, сама того не подозревая, придала его существованию некий смысл, говорила эту фразу. Звонкий молодой голос не должен говорить такие слова с чувством обреченности!
Но вы ведь сами к себе требовательны? Честны? Вы ведь делаете то, что любите, а не наоборот, не так ли? Ведь вы даже костюмы друг другу чинить станете, если надо будет! На таком энтузиазме и основывался этот театр в момент создания.
Он не знал, к чему приведет его монолог, но ему хотелось в очень сжатые сроки войти в доверие. Внимание к своей персоне привлечь он сумел. Его слушали, пытаясь понять мотивацию и предугадать дальнейшие действия.
А как же! Сами к себе да, требовательны. Иначе бы сюда не пришли, несколько неуверенно отвечала Агнесса. Аарон продолжил:
Худрук худруком, но мы и сами над собой работаем. Да нет, все не так страшно, мне кажется. После он обратился к своим сокурсникам. Его папа был одним из создателей этого театра.
С этого момента на Филиппа стали смотреть уже другими глазами. Те, кто уже собрались и готовы были уходить, подтянулись поближе.
Можно прийти, можно сесть, можно начать слушать и записывать все лекции, можно много репетировать и даже регулярно играть перед зрителем, но при всем при этом не достигнуть того, к чему стремитесь. Отсюда же исходит общее неудовлетворение и пренебрежительное отношение ко времени. Время же беспощадно.
«Чего-то я расфилософствовался. Пора уж переходить к делу», решил Филипп.
Я просидел все три часа репетиции. Там, наверху. Признаться, выглядело все это не совсем убедительно, но таков, видимо, замысел режиссера. Меня вот что интересует: как у вас распределялись роли в этом спектакле и как прорабатывались персонажи?
Худрук распределил, ответил Артур. Курс вообще-то не его был, он у нас недавно с конца прошлого года. Пришел, познакомился, какое-то время успел что-то преподать. Потом сказал, что, мол, дипломной у нас «Джульетта» будет. Смотрел на нас, смотрел, потом начал роли распределять
Артур замолчал. До Филиппа эхом донеслись нотки сожаления. Чувствовалось, что многие в свое время были чем-то недовольны: самим худруком, его выбором, его методикой или еще чем. Он почувствовал себя неким моряком, оказавшимся в дырявой лодке посреди моря. Лодку предстояло залатать, используя любые подручные средства, но для этого необходимо было приободрить матросов, и только после того, как последняя пробоина будет заделана можно будет брать новый курс.
Что ж, разрешите и мне познакомиться с персонажами. Ну, с Аароном я, конечно же, знаком это у нас Тибальт. Знаю еще, что Артур Капулетти, Джульетта у нас Ариадна, а роль Ромео играет Мартин. А дальше?
Он обратился к стоявшим слева от него «цветным» и, не торопясь, пошел по кругу, знакомясь с актерами и ролями, отведенными им режиссером. Филипп, конечно же, немного слукавил, говоря, что с остальными он не знаком, хотя ему незачем было выделять кого-либо более, чем он уже это сделал. Нехорошо бы это выглядело и по отношению к тем, кого меньше всего вспоминали во время репетиции. Одной из них была девушка по имени Сюзанна, которая играла роль матери Ромео, говорящей в пьесе всего три фразы. Другим был тот самый высокий парень, зашедший в зал с опозданием. Смуглая кожа, короткий и жесткий волос, тонкая стильная борода, окаймляющая подбородок и скулы выдавали в нем иностранца. Глаза же его одновременно и показывали, и скрывали глубокий внутренний мир. Звали его Саад. Ему также досталась малословная роль Монтекки, отец Ромео. Незаметный и молчаливый во время репетиции, в момент знакомства он оказался довольно дружелюбным, и с неменьшим интересом наблюдал все это время за происходящей дискуссией. Рядом с ним оказалась Я'эль его коллега по опозданию, девушка с раскосыми глазами, в общении сдержанная, но любезная.
Филипп познакомился и с теми, кто сегодня не выходил на сцену. Девушку звали Зои, она играла роль кормилицы. «Лучшей кандидатуры на эту роль среди них просто не найти!» подумал Филипп, улыбаясь ей в ответ, хотя выбирать было не из кого: далеко не кормящей комплекции Агнесса, Лаура и Я'эль, немногословная Ариадна и миниатюрная Сюзанна сводили все варианты до минимума. «Почему, интересно, Сюзанне не дали роль Джульетты?» подумал Филипп. «Хотя все равно Зои была бы лучшей кандидатурой на роль кормилицы», заключил он.
Самого высокого из всех звали Симон. Густые брови первое, что Филипп сассоциировал с его именем, но, когда тот заговорил, визитной карточкой незамедлительно стал его зычный голос. Роль герцога вполне подходила ему.
Кудрявый парень в очках, игравший роль Париса, представился как Фред. На первый взгляд Филиппу показалось, что Фред в своих мыслях был где-то далеко отсюда.
«Зря я сказал, что знаю Мартина и Ариадну. Мало ли что они главные персонажи. Зря я так!» думал Филипп, заканчивая знакомство.
Мартин, Ариадна, не сочтите за нескромность, скажите, почему вы так напряжены во время бала?
К этому моменту весь курс, за исключением лишь Фреда, был так или иначе втянут в беседу. После того как Филипп задал этот вопрос, их коллективный взгляд сосредоточился на трех персонажах: на Мартине с Ариадной и на самом вопрошавшем. Сюзанна и Роберт неуклюже смотрели куда-то в пол, будто пытаясь вспомнить что-то. Саад интенсивно впитывал происходящее. Я'эль переводила взгляд с Мартина на Ариадну, затем на Филиппа, снова на Мартина, снова на Ариадну. Фред витал в облаках.
«Зря я спросил! Что со мной происходит? Что движет мной? Зачем нужно было задавать» только успело стрелой пронестись в голове Филиппа, как спокойный и вполне уверенный ответ Мартина нарушил тишину.
Каждый из нас в эти минуты испытывает какое-то необъяснимое чувство, которое одновременно делает нас счастливыми должно делать, как минимум, и заставляет задуматься о том, к чему все это может привести. Мы втягиваемся в поток событий, которые мы не в силах отвратить
Постой, прервал его Филипп, дав знак рукой, а ну-ка давай пересмотрим это по-быстрому и я пойду, предложил он, подмигнув. Какое такое чувство напрягает их во время бала?