Работники даже не поленились подвесить на кронштейн исправный светофор — яркий зеленый кругляш замер возле стены в ожидании.
Путь между Безымянкой и Городом был открыт.
— Ура… — прилетело с противоположного края платформы.
И через мгновение одинокий несмелый выкрик принес за собой настоящую лавину из сотен голосов.
— Р-р-ра-а-а! А-а-а! Ур-ра-а!
Своды Московской содрогнулись от единодушного вопля, вырвавшегося из глоток людей, ожидавших этого момента несколько лет. На минуту толпа забыла о харчах и воде, о показушной передаче преступников, о ядовитых замечаниях в адрес начальства. На короткое время люди почувствовали единую волну, подъем, нечто общее, ворвавшееся в грудь и заставившее заголосить. Сосед обнял соседа, дикие рванулись вперед и чуть не снесли барьер в порыве пожать руки городским. Кто-то не удержал равновесия и сверзился на пути, за что тут же получил втык от наемников…
Нас с Ваксой едва не вынесли из огороженного пространства, но охранники сдержали натиск толпы, и мне удалось устоять на ногах.
Вот он, случай! Пока никто не смотрит в нашу сторону, можно подобраться к стеллажу. Через считанные секунды неразбериха кончится, и шанса может больше не быть. Сейчас или никогда.
Пригнувшись, я схватил Ваксу за рукав и дернул за собой. Возле желтых ограждений кавказец Сулико, облаченный уже не в кальсоны, как ночью, а в полевой комбез и броник, отвешивал зуботычины особо ушлым диким, норовящим под шумок переметнуться на территорию Города. Золотые зубы начальника таможни сверкнули прямо перед носом, но он, кажется, не обратил на меня внимания.
— Сюда! — позвал я отставшего Ваксу. Обогнул гранитную колонну и присел между коробками с пенициллином. Пацан змеей вильнул сквозь группу мутузящих друг дружку людей и брякнулся рядом. Я шепнул ему в самое ухо: — Следи, чтоб Натрикс или охрана не запалили.
Вакса кивнул и вывернул башку чуть ли не на сто восемьдесят градусов, чтоб видеть сутолоку у скамеек с цэдэшными буграми. Мне некогда было вникать, что там происходит: было бы глупо упустить единственную возможность подобраться к ящичкам.
От стеллажа меня отделяло метра два. Прожектор высвечивал переднюю стенку, и я принялся отыскивать взглядом ячейку 7 А. Ага, вот же она! Вторая снизу, почти угловая. Что ж, кажется, все складывается даже проще, чем я предполагал.
Один прыжок — и я возле заветной цели. Все, медлить нельзя.
Щурясь от слепящих лучей, я схватился за ручку и дернул ячейку на себя. Ноль эффекта. Ящичек не выдвинулся ни на миллиметр.
Ах ты ж рельсы-шпалы!
Все-таки никудышный из меня вор: ни опыта, ни интуиции. А ведь стоило заранее предусмотреть такой расклад.
На какой-то миг я растерялся, внутри затрепетало отчаяние, показалось, что все пропало, и захотелось убраться прочь из пятна света. Куда угодно, только подальше от назойливого прожектора. И чем скорее, тем лучше.
Усилием воли удалось прогнать оторопь. Не время паниковать! Совсем не время!
Повернувшись к свету спиной, я нащупал в сумке нож. Выдернул его из чехла, сунул острие в щель между ящичками и с силой провернул. Стеллаж был хоть и дубовый, но древний и отсыревший. Дерево не выдержало, и большая щепа отслоилась под натиском лезвия. Закрепляя успех, я ковырнул еще глубже, но едва не попал впросак: нож чуть не засел между ячейками. Я дернул его на себя и по инерции сел на пол.
Секунды капали. Тягуче, неотвратимо. Спину пощипывало и жгло, будто не холодные лучи прожектора попадали на нее, а брызги горячей смолы. Я так и представлял себе картину: Натрикс медленно поворачивается и видит, как «трепач» гаденько копошится у менового товара…
— Грибы расписные! — шикнул Вакса, подскакивая ко мне и заставляя невольно вздрогнуть. — Ну что ж ты возишься, как парась с сиськой?
— Поговори мне еще, — огрызнулся я и подковырнул ножом оголившуюся «собачку».