Сергей понял, что по личным
вопросам приема нет, и пошел к себе в кубрик. По пути к четвертому этажу он вдруг увидел на лестнице Чака.
— А я тебя внизу искал! — обрадованно
сообщил Швед.
— Гранаты кончились, ботинки кончились, наволочек нет и никогда не было, — перечислил Чак. — Водки тоже не дам.
Он был злой, как
собака, и это казалось логичным. Швед начал без предисловий:
— На каком языке Мехмат матерится?
Чак задумался.
— Да на всяких, — хмыкнул
он. — На турецком, на казахском, на киргизском тоже вроде.
— Ты понимаешь, что он говорит?
— Иногда понимаю, иногда просто догадываюсь. А что
за вопросы?
— Я тоже на многих языках ругаться умею. Пичка матэр, курэц в дупэ, — продемонстрировал Сергей.
— Это что ты сейчас сказал? —
заинтересовался Чак.
— Лучше я не буду переводить. Ты же с Кавказа?
— А что, плохо видно?
— Тогда точно не буду.
— Так о чем этот
разговор?
— О том, что я, как и Ахмет, знаю много иностранной матерщины. Но если мне на ногу уронить гирю, то все, что я скажу, будет на родном
языке. Потому что это пойдет от сердца, а не от ума.
— А у Мехмата, получается, от ума? — с сомнением спросил Чак. — У него и ума-то нет совсем.
Смекалки много, а умом не богат.
— Ты не понял.
— Тогда объясняй снова. Или лучше в следующий раз.
— Лучше, — согласился Швед и пошел к
себе на этаж.
В кубрике было тихо. Доктор Хаус, завалившись на кровать во всем мокром, не то дремал, не то притворялся.
— Заболеешь и умрешь,
— предупредил Сергей.
— Тебе-то что за дело?
— Сердишься?
— Да на кой ты мне сдался… Пусть Мехмат о тебе печется, у вас с ним общие
секреты, тайные знаки и прочий интим.
— Нет, секретничали мы сейчас с Чаком. Но… так и не досекретничали. Не быть ему командиром, намеков не
понимает совершенно. Хочешь расскажу, о чем говорили?
— Мне неинтересно. — Хаус взбил подушку и отвернулся в другую сторону.
Швед достал из
шкафа запасной комбинезон, переоделся и тоже лег.
— Доктор! — позвал он. — Доктор, почему меня все игнорируют?..
Хаус выдержал еще минуту.
— Ну и о чем говорили? — спросил он, не оборачиваясь.
— Про что говори? Дождик ходи-ходи, погода неважный, дал ярак, — невозмутимо ответил Швед.
На несколько секунд в кубрике повисла тишина, потом оба захохотали так, что соседи стукнули прикладом в стенку.
— Видишь, я тоже это могу, —
досмеиваясь, сказал Сергей.
— Любой дурак может, я уже говорил. Но в университет за это не примут.
— Не поступал он ни в какие университеты,
это легенда.
— Зачем ему легенда? Чтобы выглядеть поважнее?
— А зачем он прикидывается турком? Ты сам мне этот вопрос задавал.