«Потому что должно быть удобно», вспомнила я объяснение Гамильтона.
Что ж, мне удалось убедить Ауэтари в необходимости исследовать баронство и слухи, по нему курсирующие. Осталось только обсудить это с Гамильтоном. И тонко намекнуть, что это его шанс. Впрочем, до Гиблой Рощи путь неблизкий, успеем обсудить!
Взбежав по лестнице, я нашла своего компаньона в кабинете. Он уже сменил шелковый жилет на плотную кожаную накидку.
Не хочу, чтобы ты поранилась о мою шерсть, пояснил он.
Раньше не ранилась, нахмурилась я.
Линяю, вздохнул Гамильтон, шерстинки теряют крепость и остроту на пятый-шестой день.
Так вот чем я ночью ногу наколола, ахнула я.
Прости.
Нестрашно.
Мы с Гамильтоном перепроверили наше снаряжение, после чего вышли наружу. Это первый раз, когда мы отправляемся на разведку в одиночестве. Остановившись, я зачерпнула крохотную искорку силы и направила магию к глазам. Уже стемнело, и без колдовства я буду слепа, как слеп обычный человек в ночном лесу.
Я все. Идем?
Мой компаньон чуть замешкался и бросил долгий взгляд на дом. Точнее, на темное окно гостиной, которая сейчас превратилась в спальню Ауэтари.
Ты счастлив? тихо спросила я, когда мы все же вышли за ворота.
Мой компаньон искоса на меня посмотрел:
Не так чтобы сильно, но я хотя бы знаю, что она в безопасности. Я слышал, ты получила послание от Кристофа?
Да, я криво улыбнулась, он, оказывается, хорошо рисует. Вот только я и близко не представляю, в безопасности ли он
Он воин, Гамильтон резко увеличился в размерах, не забыв растянуть и свою накидку, он не чурался авантюр и тогда, когда был Правителем. Думаю, сейчас он делает все то, что давно откладывал.
Ты меня так успокоил, спасибо. Я запрыгнула на спину своего компаньона, и он, сдавленно крякнув, проворчал:
Не за что. И прекращай грустить, а то я скоро тебя не подниму.
Разве грусть утяжеляет человека? рассмеялась я.
Грустный человек начинает есть больше, чем должен, объяснил Гамильтон, ты вот на сушки налегла. И результат на моей спине! С неделю назад, во дворце, твой вес был другим.
Гамильтон. Это клинок, метательные иглы, арбалет и зелья. И поясная сумка. Мне было и смешно, и обидно одновременно. Во дворце-то я использовала отцовский меч. Тот, что спрятан в Безвременье. Он на порядок легче любого другого оружия, потому что даже когда он у меня в руке, часть его все равно там. И не забывай, что все остальное всегда находилось в Безвременье и доставалось лишь по мере необходимости.
Да? Ну ладно. А с сушками все равно завязывай, я ночью хотел пожевать, а там только крошки.
Так бы сразу и сказал, а то «тяжело, тяжело», я еще помню, как ты вековую сосну в зубах тащил. Как только пасть так широко открылась!
Гамильтон утробно рыкнул и, оттолкнувшись лапами от мостовой, прыгнул вперед и вверх. И вновь вперед и вновь вверх! И так до самых крепостных ворот, сквозь которые мы пролетели с молниеносной скоростью. Я успела лишь подмигнуть Митару, проверявшему вечерних часовых, как перед нами уже раскинулась условно опасная часть баронства.
Набрав скорость, мой друг с интересом спросил, зачем мне слухи, ведь я и так знаю, что люди меня любят.
Ты подслушивал, возмутилась я, перекрикивая свистящий в ушах ветер.
Охранял ваш покой, не согласился пес. Пожертвовав своим комфортом, я лежал на грязном холодном полу и следил, чтобы никто вас не обидел.
И уши развесил, фыркнула я. А если бы мы говорили о девичьем?
А то я не наслушался ваших с Тиной разговоров. У того кобеля такие глаза, а у того такие. А тот три дуэли выиграл, а тот
Гамильтон! Ты же спал!
Я притворялся, признался пес и наддал.
Миновав распаханные поля, мы сбавили скорость. На горизонте появилась темная громада Гиблой Рощи. Что ж, три часа до Свечи, час-другой на осмотр и три часа назад.
Интересно, Тария поставит пирожки к нашему возвращению?
Кто о чем, а Гамильтон о еде, фыркнула я. Если будем стоять и смотреть, то пирожки остынут и зачерствеют.
Тем не менее я спрыгнула со спины друга и пошла с ним рядом. Сейчас не время для спешки, нужно быть предельно осторожными.
Здесь, за пределами крепостных стен, когда-то кипела жизнь. До того, как мир сломался и на нас начали нападать твари мертвых миров. Там, где сейчас торчит одинокая Свеча, находился огромный маго-научный комплекс. Это была эпоха расцвета. Эпоха, когда люди и колдовские звери работали бок о бок. Начало этой эпохе положил Сеартес, а закончил Кто эту эпоху угробил, сейчас сказать трудно. Может быть, когда-нибудь станет известно, что конкретно пошло не так. А может, мы никогда этого не узнаем.
Но известно одно: повторить артефакты Свечи не смог никто. Пытались многие, даже мастер Дейтор. Но, увы, огромный комплекс увеличительных стекол, линз и рассеивателей магии так и остался единственным в своем роде. Сейчас мы используем его ради отслеживания Пересветов, ярких цветных сполохов, не различимых человеческим взглядом. Но раньше Раньше через этот артефакт можно было увидеть Свечи других миров.
А сейчас невозможно. Спасибо, что хотя бы Пересветы видны. И нет, дело не в том, что не осталось специалистов. А в том, что маги в столице сделали «логичный вывод»: если сквозь магоскоп видны другие миры, значит, именно он, магоскоп, позволяет тварям проникать в наш мир. К Свече была переброшена группа бойцов, и артефакт почти уничтожили. Моему прадеду удалось отбить магоскоп, но Несколько важных линз превратились в стеклянную крошку. Как и карта миров: боевые маги умеют разрушать. Так что все эти ловушки, все эти ловчие ямы и чрезмерно хрупкая крыша, не позволяющая на нее высадиться, это не от тварей. Точнее, не от тех тварей, что приходят их других миров.
Ты сопишь, поддел меня Гамильтон.
Вспомнила, как уничтожали магоскоп.
Гамильтон запнулся:
Ты не могла там быть.
Я читала дневники. У прадеда был талант, я вздохнула, прочитала так, будто жизнь прожила. Ты знал, что к магоскопу боевых магов привела моя прабабка? Она поверила, что именно артефакт повинен в нападениях, и хотела Хотела как лучше.
Полагаю, остаток ее жизни был сер и скучен, мрачно произнес Гамильтон.
Прадед не позволил ей уйти в столицу. Ради Райет Фоули-Штоттен была выстроена отдельная башня, где она и провела всю свою жизнь. Дети могли встречаться с ней лишь раз в год, все остальное время она проводила в одиночестве.
С ней был компаньон, мягко сказал Гамильтон, разве твой дед не писал об этом?
Н-нет, я подозрительно покосилась на друга, а ты откуда знаешь?
Так повелось, что Окраины влекут к себе представителей моего мира. А слухами Слухами земля полнится. Жизнь Райет не была медом, но и совсем плохой ее назвать было сложно.
Мы замолчали. Затем я не выдержала:
Ты
Да?
Нет, ничего, я криво улыбнулась, запнулась и потеряла мысль.
Гамильтон был чьим-то компаньоном. Он жил здесь несколько веков назад. Маги и колдуны способны протянуть до полутора сотен лет, а события, описываемые в дневнике прадеда, происходили как раз два века назад. Мог ли Гамильтон быть компаньоном Райет? Но, что самое главное, хочу ли я знать, был ли он ее компаньоном? Хочу ли я знать, разделял ли он ее взгляды? Магоскоп был разобран и частично разбит, он не функционировал больше десяти лет лучшие из лучших бились над его восстановлением. Восстановлением, которое было жизненно необходимо, ведь тварей стало только больше
Слева, коротко произнес Гамильтон.
Зачерпнув силу, я выставила щит, а после добила мелкую тварюшку.
Они живут стаями, это мы с компаньоном выдохнули в унисон.
Бросок, щит, бросок. Нет времени ни для арбалета, ни для метательных игл.
Как нет и реальной угрозы: эти тварюшки неопасны. Хоть и отнимают время.
Последний, удовлетворенно произнес Гамильтон и раздавил противника лапой.