Я не удержался и фыркнул.
– Богам со звериными головами?
– Что в этом плохого? – спросил Клинт Иствуд.
– В таких богах? Чем бог, распятый на кресте, лучше? Наши боги не страдали за других, но зато они были близки к природе. И природа это чувствовала, заботилась о людях так, как она может заботиться о всех своих созданиях.
– А потом?
– Потом пришел бог, умерший на кресте, и он, точ‑ нее его учение, оторвало людей от природы, сделало их безумными, заставило их ее уничтожать. Что от этого выиграли люди? Да ничего. Им только хуже стало, ибо, извратив свою природную сущность, они обречены на вечное одиночество, вечное беспокойство, вечные поиски.
– Чего именно? – спросил я.
– Покоя. А покой дается только тому, кто понимает всю красоту возвращения в лоно своей матери‑природы, всю неизбежность этого, понимает и беспрекословно принимает.
Мы помолчали.
Потом я осторожно спросил:
– Не подрабатываешь ли ты, случайно, еще и проповедником?
– Нет. Но вот лично для тебя могу подработать тем, кто намылит тебе шею.
– А... – разочарованно протянул я. – Это...
– Не пугает? – насмешливо спросил страж порядка.
– Нет, – ответил я. – Не пугает.
– Почему?
– Пока я вашему сну нужен, пока я являюсь его эмиссаром...
– А потом?
Задав этот вопрос, страж порядка указал глазами на мою сопровождающую.
Ничего не оставалось, как с самым беспечным видом ответить:
__ Думаю, сначала нужно до этого «потом» дожить.
– Что ж, мудрое решение... – пробормотал Клинт Иствуд‑ – А ты рассчитываешь дожить?
– Рассчитываю, – мрачно сказал я.
– Энтузиаст.
– Вот именно, – улыбнулся я.
Улыбнулся и вдруг почувствовал, что так оно и есть. Прорвусь, что‑нибудь придумаю, выкручусь. Уж мог бы к подобному здесь, в мире снов, привыкнуть. А ранее, в реальном мире, разве было легче?
И он, Клинт Иствуд, это почувствовал, ощутил, что я не просто отговариваюсь, что я уверен, и сразу отступил на шаг, перестал ехидно улыбаться.
Вот так‑то. И нечего меня было задевать,
– А птица‑лоцман, значит, что‑то задерживается, – казалось, ни к кому конкретно не обращаясь, промолвил я.
– Что ты имеешь в виду?
– Полчаса уже прошли, а она так и не вернулась.
– Вернется, – равнодушно сказал страж порядка. – Птицу‑лоцмана не так‑то легко прищучить. И заблудиться она не способна. Вернется, не бойся.
Клинт Иствуд был прав. Не прошло и минуты, как она вернулась. Где‑то под потолком на мгновение распахнулось светлое окошко и из него выпорхнула птица‑лоцман. Сделав по залу круг, она уселась стражу порядка на плечо и издала короткую, радостную трель.
– Что я говорил? – с довольной физиономией промолвил Клинт Иствуд. – Все в самом лучшем виде. Пора отправляться в путь, господин эмиссар уходящего сна и его сопровождающая. Реальный мир ждет вас.
7
Цветы пахли.
Я сорвал один и, осторожно его понюхав, в этом окончательно удостоверился.
Действительно цветок. Действительно пахнет. Вот чего мне не хватало в мире снов. Вообще непонятно, как я там выжил без запаха цветов.
Осторожно опустившись на траву, я лег на спину, заглянул в яркое, голубое небо и подумал, что мое наслаждение цветочным запахом вполне оправдано. В мире снов есть запахи, иногда такие, какие реальному миру и не снились. Но там запахи служат определенной цели, они всегда что‑нибудь означают, они существуют не случайно. Здесь же цветочный запах был сам по себе, и уже одно осознание этого доставляло огромное наслаждение.
Я хорошо понимал, что мне в голову лезет всякая чепуха, но так и должно было быть.