Она схватила меня за руку и больно стиснула. Ее ладони были теплыми и липкими. Мне захотелось выдернуть руку и вытереть ее. Я вопросительно взглянул на Лиз, – Дуайн подключена к шести компьютерным сетям общего пользования, трем военным и обоим коллоквиумам по заражению, – пояснила Лиз. – Как бы ты ни был хорош, Джим, считается, что Дуайн обладает способностями, которые делают ее более подходящей для этой операции.
По тону Лиз я понял, что она повторяет чужие слова. Генерала Уэйнрайта, наверное, или Данненфелзера. Хотя какая разница?
– Значит, я отстранен от операции?
– Если ты подашь рапорт о переводе, я его подпишу. Но я надеюсь, что ты останешься. – В ее глазах отсутствовало всякое выражение. Порой я не мог понять, о чем она думает. Сейчас наступил как раз такой момент. Я почувствовал себя брошенным.
– В каком качестве? – медленно спросил я.
– Помощника Дуайн.
Я снова посмотрел на Дуайн. Казалось, она рада находиться здесь. Хотя, черт возьми, она, наверное, рада находиться где угодно. Все дауны, которых я встречал, отличались неизменной жизнерадостностью.
– У меня н‑никогда раньше н‑не б‑было п‑помощни‑ка, – гнусаво прошепелявила она, выговаривая слова медленно, почти мучительно. – Если я сделаю к‑ка‑кую– нибудь ошибку, н‑надеюсь, вы п‑поправите меня.
Потрясающе!
Наверное, моя реакция была слишком очевидна.
– Я не г‑глупая, – сказала Дуайн. – Вам не нужно беспокоиться об этом. – Она постучала по проволочному шлему. – У меня п‑памятъ девятого к‑класса и п– пол‑номасштабный м‑мультипроцессор. Од‑днажды я играла вслепую с т‑тремя гроссмейстерами и у всех в‑выиграла. Я справлюсь с этой работой. Мне известно о хторранском заражении больше, чем кому‑либо на планете. Даже вам. Я все знаю о вас. Вы – Джеймс Эдвард М‑маккарти.
Я держу все ваши отчеты в голове. Вы очень с‑способ‑ный. Надеюсь, вы согласитесь работать со мной. Некоторые люди чувствуют себя н‑неловко, работая со м‑мной, потому что у меня синдром Дауна и п‑потому что я ношу этот аппарат; они не знают, как себя вести со мной – как с умной или как с недоумком, или и так и эдак одновременно; н‑но я не думаю, что вы разделяете подобные п– предрассудки. Я надеюсь, вы б‑будете видеть во мне только личность, п‑правда?
– Э… – Я наконец высвободил руку из ее влажных сосисок. – Прошу меня извинить, но я… – Я посмотрел на Лиз. Она хмурилась. – Я не знаю, что и сказать.
– П‑просто скажите, что останетесь. П‑пожалуйста. Лиз кивнула, почти незаметно. Она тоже хотела этого.
– Даже не знаю. Я должен подумать.
Я знал, чего мне хочется – пойти, не обрачиваясь, к двери. Это было тщательно продуманное унижение, наказание.
Генерал Уэйнрайт, должно быть, заливался идиотским смехом, придумав это. Я почти наяву слышал его слова: «Мы покажем этому голубому янки‑еврейчику! Если он захочет остаться в экспедиции, то пусть лижет зад дебилке. Ха! Он слишком гордый, чтобы остаться. А если он попытается уйти, его мамочка вывалит на него тонну своего дерьма. Да, сделайте это, Данненфелзер. Маккар‑ти думает, что он мастак мстить? Погодите. Я покажу ему, что такое настоящая месть. Он хочет играть в игры? Вот пусть и поиграет».
И что скажет Лиз, я тоже знал: «Знаю, как это больно, Джим, но ты мне нужен. Ты нужен экспедиции. Покажи им, что ты выше этого. Не уходи. Именно этого они и ждут от тебя. Это попадет в твое личное дело, и они воспользуются случаем продемонстрировать всем, что ты не способен работать в коллективе. Не позволяй себе выказать свою злость…» Вот‑вот, заткни вулкан пробкой.
Гродин что‑то говорила, смущенно хихикая.