Прикидывая все "За" и "Против" я прихожу к выводу, что я им, в
принципе, не нужна. Мой фургон пуст, и даже в кабине нет ни грамма
продовольствия или лекарств, за которыми, обычно, охотятся эти одичавшие люди.
Вот только они об этом не знают, и, следуя принципу Наполеона, "Ввязаться в бой,
а ж потом думать, что делать дальше", наверняка сначала убьют нас, а уж затем
станут осматривать машину в поисках добычи.
- Там человек? - спрашивает меня парнишка, словно никогда не видел людей.
- Да, - отвечаю я.
- Это плохо?
- Возможно.
Кратко и лаконично. К чему ему знать о том, сколько наших, заводских, погибли от
рук таких, вот, медленно дичающих существ, некогда бывших людьми. Не стану же я
рассказывать ему, как год назад на завод не вернулась колонна, отправившаяся в
леса за черноземом, наткнувшись на хорошо вооруженную банду мародеров. Или о том,
как пал третий бункер, взятый отрядом из полутора сотен человек. Эти мрази
сумели каким-то образом приручить свору диких собак, большинство из которых
родились уже после начала войны и, потому, имевших страшные мутации. Приручили,
и содержали их, словно сами не испытывали перебоев с едой, а затем, осадив
бункер, отказавшийся принять эту банду, подорвали вход и впустили свою голодную
свору внутрь.
Сумевший выбраться из бункера гонец прибыл к нам за сутки до финального сражения
у "тройки". Мы спешно собрали крупный отряд, и, не смотря на то, что практически
оставили завод без защиты, на полном ходу полетели к бункеру. На полном ходу...
На той максимальной скорости, которая возможна, когда пробираешься по снегу на
грузовиках с обмотанными цепями колесами, и нескольких вездеходах - ядерная
ракета, рухнувшая на ближайшую к нам воинскую часть, не пощадила ни одного
находившегося там танка, а в более отдаленные части мы, тогда, вырваться не
рискнули. На дорогу ушло около шести часов, и когда мы, вконец измотанные долгим
броском, добрались до "тройки", спасать уже было некого.
Впрочем, командующий завода и так хвалил нас за ту операцию - мы потеряли всего
десятерых из нашей сотни, зато подчистую выкосили всех мародеров. Отбили бункер,
оставшийся практически нетронутым - они и не собирались его грабить, как раз
наоборот, планировали закрепиться в нем. Вот только не спасли никого - погибли
все жители "тройки", челюсти голодных псов-мутантов не пощадили даже пятерых
грудничков.... Совсем маленьких детей, у двоих из которых даже не было
отклонений - большая редкость в Черном Безмолвии, как мы зовем теперь этот
радиоактивный заснеженный мир.
Я не помню, скольких в тот день убила я, совершенно забыв об обязанностях
командира своей десятки. Увидев у входа в "тройку" собак, завершающих свое
кровавое пиршество, я рванулась из кабины, не взяв с собой даже огнестрельного
оружия.... Я ворвалась в бункер первой, рубя и круша все вокруг, думая лишь о
том, что эти твари могли атаковать не "тройку", а "восьмерку", в которой жил мой
Коля. А когда почувствовала, что слабею, то просто выбежала наверх, скользя по
залитому кровью полу, и раздевшись догола, натерлась колючим радиоактивным
снегом...
А дальше - вновь багровая темнота ярости и жажды смерти. Должно быть, другие
испытывали примерно те же чувства, что и я, потому что не ушел никто. Ни одна
собака, и ни один человек, между которыми мы, собственно говоря, и не делали
разницы.
Человек впереди поднял руки кверху, и замахал ими, видимо предлагая мне
остановиться и поговорить. Предлагая... Выбора у меня все равно нет - если это
мародеры, то уйти от них на моем "ЗИЛу" мне вряд ли удастся.