Лицо Дарьи скривилось.
Не надо мной смеяться! Греза слабо уронила. Вспоминая и невольно погружаясь в то состояние своё, княжна побледнела.
Оставь, отрезала хладно княгиня. Далее, что было?
Служанки только легли спать, а я извелась вся. В оконце поглядев, увидела, как Рик сидит рядом с моим домом. Я створки отварила. Убедить его хотела, чтоб он убирался. Что его убьют. Или того хуже. А он ответил: «Тебе не лучше будет. Вместе убежим».
Надеюсь, эту дурость ты не свершила? выдохнула Дарья. Но, вглядевшись в глаза Грезы, руки подняла к лицу и прикрыла веки. Безумная!
Греза с гнётом не ответила на это ничего. Переждав вздохи княгини, княжна продолжала рассказ:
Нас поймали на рассвете. Я без сознанья упала. Очнулась уж на своём ложе. Камус предо мной стоял. Сказал, что паренёк убит. И я не смогла сдержаться. Кричала, билась и рыдала в ужасе тонула. Порывалась много раз бросить в него чем-то, да не хватало духу. Это теперь моя Явь. И никогда другой у меня не будет. А Камус лицезрел. Именно тогда он наконец не улыбался. Не делал этот вид, мол, мои жалобы забавны. Не знаю, сколько я кричала. Камус конца выждал молча. Ни на один вопрос мой в вопле он не отвечал. Даже ни на один замах мой он не порывался. Опосля такого потянуло меня в сон. Проснулась я уже в потёмках. И тогда он подтвердил, что всё, чего боюсь, придётся мне с тем свыкнуться, потому что это служба роду моему. И всё таить он от меня при всём желании не сможет. Да и нету смысла. Я его жена. И должна то знать.
Дарья усмехнулась. Взяла обратно в руки ткань и продолжила её бессловесно штопать. Уста поджала Греза. Обидно было, как княгиня к ней вдруг стала холодна. Но, раз решила княжна эту беседу поддержать, надо было завершить хоть как-нибудь достойно:
Больше никогда не видела людей, кои меня так напугали, что я с Риком убежала. Как думаешь, убил он их? предположила Греза. Дарья равнодушно двинула губами:
Ему всех подневольных резать, кого ты напугалась?
Но это изменило много. Греза громче изрекла. Люд Камуса не то что со мной не говорит теперь, но даже и не смотрят будто.
Пареньку досталось, Греза. Дарья подняла глаза. Если я довольно знаю мужа твоего, он не оставляет таких грубых просчётов. Пусть запоздало, но всю серьёзность осознал. Опять же, я сужу, исходя лишь из твоих слов. Тогда точно не простым концом Камус одарил мальчишку. Она и остужает теперь пыл его скотов. А те немало повидали. Их сложно впечатлить.
Греза осеклась. Пальцы к губам поднесла. Зачирикала синица где-то. Княжна глянула в окно. Рик. Не хотела она думать, что Камус сделал с ним. Ей легче было верить, что умер так же быстро он, как выдал ей супруг. Если даже права Дарья, правды Греза не узнает. Да, коли честно, знать ей это не хотелось.
Ты знаешь Камуса так ладно. Греза горько уронила. Он жен держит за ничто. А с тобой же он слушает и говорит. Как можешь ты?
Не говори, чего не знаешь. сплюнула княгиня, не глядя на княжну. Я серебром плачу ему лично в руку.
Серебром? княжна смутилась. А к чему?
К тому, что он всё та же мразь. Иначе говорить с ним пытка. Мне нужно то, что в его власти. И плевать, за что он держит меня. Тебе же повезло, если учитывать, кем он обязан быть для всех. Миг слабины его и смерть. Смерть тебе, ему, множеству невинным. Такова служба его. И чем скорее ты признаешь его мир своим, тем легче будет всем. Тебе, мужу твоему и детям. То твоя судьба. Мирись.
Глава 15
Свет и тьма
Олег очнулся в непроглядном мраке. Его горло распирала боль. Он было в грудь воздух вобрал да кашлем разразился.
Сейчас-сейчас. князь услыхал чей-то хриплый глас из тьмы. В тёмном месте, кое пропахло землёй и травой, он лежал на чём-то вроде сена. Незнакомец голову Олега приподнял и принялся чем-то поить. Горечь рот заполнила, но князь не сплюнул. Только лишь сделав два глотка, попытался отодвинуть чашу.
Нельзя, родимый. твёрдо незнакомец молвил. Олег вздохнул и стойко допил почти насильно влитую в него бурду.
Горло раздирало болью. Князь еле сдерживал в себе выпитое. Недовольно он поднялся и присел, ноги под себя подмяв. Лежать невмоготу. В другой части жилища уловил он, как в потёмках кто-то задыхается от того же кашля. Вздохнуть девице та же пытка.
Олег горло прочистил и спиною прислонился к стене неровной. Та шевельнулась. Что-то сверху, вроде земли, посыпалось на голову. Князь не двинулся на это, стена не поломалась. Судя по звукам, незнакомец наружу деву вынес. Теперь она там дохала. Долго не возвращались до того, как незнакомец внёс её обратно. Положил и пробухтел:
Вот выпарил тебя. Лежи.
После сердобольный подошёл уже к Олегу. Похоже, даже изловчился и его на руки взять. Князь грубо отмахнулся.
Сам пойду.
Вместо голоса Олега только вышел хрип, но посыл его был ясен. Незнакомец положил руку князя себе на плечо и вывел наружу. Смутно до разума Олега дошло осознание, мол, приютивший ведает, что князь почти ничего не видит. Тускло тьму и свет зрел. Улавливал в округе тени.
Подвёл незнакомец Олега к бане. Пока шли, князь неловко спотыкался. Глаза в порядок приводил. Кулаком нещадно тёр. Но мутно всё вокруг. В бане жар ворвался в горло и нещадно резать стал. Кашель грудь ломил.
Я князь рода Чурова. наконец Олег хрипло выдавил. Не услышал незнакомец будто. Князь поймал его за руку. Я Олег из Чуровского рода. Меня, наверно, ищут.
Ты знаешь Чура? вопросил вдруг незнакомец.
Что? Нет! Я князь Перуна.
Перуна? Ты, мой дорогой, наверно, повредился здесь вот. незнакомец положил ладонь на маковку Олега. Как можно быть князем Перуна? Выше Перуна ведь нет.
Олег замолк, качнув башкой. Куда он попал? Как можно не знать про Перун? Но незнакомца убеждать он нынче был без сил.
Глаза Олег тёр. Что с глазами? Князь понять не мог. Видно, повредил в реке. Или что ещё
Выпарив Олега, странный человек отвёл князя к той же постели из соломы. Дал выпить ему вновь отвар. Князь стойко пережил его. После накрылся покрывалом и отвернулся к стенке.
Глава 16
Эка молодец!
Греза в сумраке сидела на подножье ложа. Гляделась в зеркало княжна, кое преподнесла Дарья. Как же оно чудно. Позабыла дома своё такое Греза. Думала, что в Свароге его ей будет не достать.
Украшений не снимая, Греза аккуратно поправляла свои космы и платье оправляла. Княжна ожидала прихода Камуса. Солнце ушло за горизонт. Ночка наступала. Свечи и лучины постельную уж освещали.
Жофарушка с Адамкой спать ложились в соседней ложнице хором, в коих они ночевали. Греза слушала, как няня им сказывает сказку. Тоскливо было от того, что Камус не хотел делить постельную с детьми. Не помогли даже слова, мол, ложницу одну им могут для ночёвки дать лишь. Его слово и их две. Как же он полюбит чад, если слова Дарьи правда? «Муж любить кого-то начинает, когда заботится о нём» Но Камус даже не глядел на их сыновей. Только имена им дал. А как умерла их доченька после рожденья, единое, что он сказал: «Не последняя. Брось плакать». Греза убита была горем и его словами. Без сил тогда лишь попросила его вон уйти. А он и ушёл на следующий день в плаванье. Прощаясь, он к ней подошёл, лежащей в ложе, поцеловал главу. Она ж к нему не повернулась. В молчании расстались. Но слова его застряли в её сердце. Он детей не любит. Как защитит он их от окруженья своего, когда столкнутся чада с ними? Адамка же так часто плачет. Не пошёл нравом в отца. Добрый, чувственный, пугливый. Жафарушка так мал. Пузырики пускает. Так ясно улыбается. Что же делать Грезе?
Княжна в своей задумчивости услышала дверь отворилась. Сердце её, как обычно, подскочило. Он вошёл. Греза, в зеркало глядя на Камуса, тихо вопросила:
Когда ты уплываешь?
Камус удивлённо бровь выгнул, кинув:
К чему спрос?
Ты говорил то, что привёз меня с сынами, чтоб оставить на заботу братьев. Значит, ты отбыть обязан. Греза ровно изрекла. Камус протянул: