Они несколько дней лежат и тлеют. Должно быть, ветер вчера ночью раздул огонь. Теперь хорошего угля не получится, горит слишком сильно.
Они обошли яму, держась поближе к кустам. На поляне были и другие кучки, над которыми поднимались легкие завитки дыма. Полли заметила две недоделанные угольные ямы – их отмечали вязанки орешниковых палок и запас свежей глины. Неподалеку стояла хижина. Не считая потрескивания вырвавшегося на волю огня, ничто не нарушало тишину.
– Углежог, наверное, умер… или умирает, – сказала Полли.
– Он умер, – ответил Маладикт. – Здесь пахнет смертью.
– Ты это чуешь, несмотря на дым?
– Конечно, – сказал вампир. – Некоторые вещи мы чувствуем очень хорошо. Но ты-то откуда знаешь?
– Углежоги следят за своими ямами, как ястребы за добычей, – сказала Полли, разглядывая хижину. – Он ни за что не позволил бы огню разгореться, если бы был жив. Он в хижине?
– Онив хижине, – спокойно поправил Маладикт и зашагал по затянутой дымом поляне.
Полли побежала следом.
– Мужчина и женщина? – спросила она. – Жены часто живут вместе с ними…
– Пока не могу понять. Должно быть, оба стары.
Хижина представляла собой времянку без окон, сделанную из переплетенных ореховых прутьев, с куском парусины вместо крыши. Углежоги перебираются с места на место, из рощи в рощу. Рваная тряпка заменяла дверь. Внутри царила темнота.
Веди себя по-мужски, подумала Полли.
На постели в хижине лежала женщина, на полу – мужчина. Глаз заметил и другие подробности, о которых не пожелал задумываться мозг.
Там было много крови.
Оба действительно были стары. И старше уже не станут.
Выйдя из хижины, Полли лихорадочно задышала.
– Думаешь, это сделали злобенские кавалеристы? – наконец спросила она и поняла, что Маладикт весь дрожит. – А… ты увидел кровь…
– Я справлюсь! Ничего страшного! Просто нужно собраться с мыслями. Все в порядке, – тяжело дыша, вампир прислонился к стене хижины. – Так. Все нормально. Я не чую здесь лошадей. Посмотри сама. После дождя повсюду мягкая грязь – но никаких отпечатков подков нет, хотя человеческих следов полно. Это сделали мы.
– Не говори глупостей, мы были…
Вампир наклонился, вытащил из-под опавших листьев тонкий латунный кругляш и большим пальцем стер с него грязь. Полли увидела кокарду «Тудой-сюдой» с изображением пылающего сыра.
– Но… я думала, мы – хорошие парни, – слабо сказала Полли. – То есть будь мы парнями…
– Мне нужен кофе, – ответил вампир.
– Дезертиры, – произнес сержант Джекрам. – Бывает…
Он швырнул кокарду в огонь.
– Но они воевали на нашей стороне! – заметила Маникль.
– И что? Не все тут такие благородные сэры, как ты, рядовой Маникль, – сказал сержант. – Некоторым через несколько лет надоедает увертываться от стрел и лопать крысиную баланду. Когда мы отступали от Хруска, у меня три дня не было ни капли во рту, а потом я упал мордой в лужу лошадиной мочи и отнюдь не стал лучше относиться ни к собратьям по оружию, ни к их коням. В чем дело, капрал?
Маладикт, стоя на коленях, рассеянно рылся в ранце.
– У меня пропал кофе, сержант.
– Наверное, ты его не взял, – без особого сочувствия сказал Джекрам.
– Взял, сэр! Я вымыл кофеварку и положил ее в ранец вместе с кофе вчера после ужина. Я знаю, что положил.