Господин Представитель, курьер ожидает дальнейших указаний, напомнил вошедший адъютант.
Я перевёл взгляд на бледного лейб-капитана, потом на адъютанта и тут у меня родилась мысль. Если не можем, не привлекая внимания узнать, сколько и с какой целью находится в интересуемом селе солдат, то надо заставить противника самому принять меры оставить важный стратегический пункт.
Пусть ожидает, ответил, а сам уселся за письменный стол.
Вы совершенно правы, господин штабс-полковник, через несколько минут моей писанины заговорил лейб-капитан.
Вы о чём? не понял я, заканчивая составлять письмо на официальном, с Имперскими вензелями, листе бумаги.
Я поставил под угрозу контрнаступление, нарушил приказ и достоин наказания, говоря это лейб-капитан встал, одёрнул мундир и принял стойку: «смирно», готов предстать перед военным трибуналом.
Успеете свободны, ответил, выдержав долгую паузу. Я по-новому взглянул на офицера. Горяч, но признаёт ошибки, хотя в том, что произошло или возможно произойдёт нет его вины. Случайность, стечение обстоятельств. Тем более толком не знаем всех обстоятельств дела: жив ли конный разъезд, в селе враг или кто из гражданских Вопросов больше, чем пока ответов на них. И приходится перестраховываться. Вызвал адъютанта с просьбой пригласить курьера.
А как же докладная командующему? неуверенно, стоя в дверях, спросил Версант Дудикс.
Это не докладная, только успел ответить, как в помещение вошёл курьер. Молодой парень, лет двадцати. Наверно ещё ни разу не брился. Я посмотрел на него, перевёл взгляд на лейб-капитана. Тот продолжал в нерешительности стоять в дверях.
Предстоял тяжёлый выбор. Отправить почти на верную смерть этого молодого курьера или поручить исполнить мою задумку лейб-капитану. С уверенностью предположил, отдай приказ лейб-капитану лично исполнить приказ, тот бы не задумываясь принялся его исполнять, но я медлил, ожидая хоть какого-нибудь знака.
Лейб-капитан и курьер стояли в дверях. Пауза затягивалась. Я уже набрал в лёгкие воздух вновь приказать лейб-капитану оставить нас, как тот сделал пару шагов ко мне, вытянулся по струнке и отрапортовал:
Господин штабс-полковник, благодарю. Разрешите идти выполнять приказание?
Я перевёл взгляд на ничего не понимающего курьера и ответил:
Отставить! Фельдъегерь, подождите несколько минут.
Молоденький курьер, не достигший ещё звания офицера, вышел, закрыв за собой дверь.
Лейб-капитан, вашим людям есть особое поручение, говорил, держа в руках запечатанный конверт, в гвардии остались ловкие, быстрые и смелые солдаты, способные пожертвовать собой ради победы Империи? говорил с налётом пафоса, но другого тона для обращения не нашёл.
Так точно! Я лично готов выполнить любой приказ.
Не сомневаюсь. Но я не готов терять командира дивизии перед началом наступления. Выбери самого стойкого и смелого гвардейца с высокими моральными качествами, что не пожалеет жизни я остановился, не зная, понял ли меня офицер, когда говорил про морально-волевые качества, но продолжил, такого, что даже под пытками будет говорить то, что я скажу. Есть такие?
Есть, господин штабс-полковник и не один.
Нужен один, но по комплекции схожий с фельдъегерем. Видел его?
Лейб-капитан кивнул, видимо догадался, что хочу провернуть.
Адъютант! Приготовь смену одежды фельдъегерю и прикажи ему разоблачаться
Как тебя зовут, гвардеец? передо мной стоял молодой, чуть старше меня солдат. Его длинные рыжие усы так сильно контрастировали с почти наголо бритой головой, что невольно вызвало улыбку.
Лейб-сержант Её Величества третьей роты первого полка четвёртой гвардейской дивизии Хромстин, господин офицер!
Гвардеец успел переодеться и предстал передо мной в форме фельдъегеря. Он немного тушевался, изредка одёргивая полы мундира, но волнение объяснимо.
Инструктаж затянулся. Я объяснял гвардейцу его задачу в деталях. Куда скакать, в какую сторону пытаться уходить от погони, как себя вести, что говорить, когда показать свой норов, а когда выложить придуманную мной легенду. Присутствующий при этом лейб-капитан стоял молча.
Всё, фельдъегерь, закончил монолог, вопросы есть?
Неожиданно для меня он покосился на лейб-капитана, но продолжал молчать.
Говори, какие проблемы, не стесняйся.
Проблем нет, господин офицер, бодро начал гвардеец, я лейб-капитану оставил адрес, куда сообщить, если что. Может какая помощь ещё не помешала бы, уже тише добавил Хромсин.
Обещаю, что твоих родных не бросим на произвол судьбы. Лично прослежу, ответил, а гвардеец просиял и бодро отдав честь, осведомился:
Разрешите выполнять?!
Выполняй. Выезжаешь на заре, я протянул ему запечатанный конверт.
Остался наедине с лейб-капитаном.
Уверен в гвардейце, не подведёт? осведомился, зная ответ. На душе было что-то непонятное, непривычное. Впервые за свой недолгий век отправлял если не на верную смерть, то на муки человека. Ладно бы сам. Было бы легче, но другого
Не подведёт, быстро ответил лейб-капитан, а немного подумав, спросил, вы, господин штабс-полковник, так подробно описывали, что делают сенарцы с пленными. О допросах разного уровня
Я был у них в плену, но мне удалось бежать.
Изначально я не хотел говорить гвардейцу о тех тяготах и испытаниях, которые его возможно ждут, но видя его уверенный, самоотверженный взгляд рассказал всё, что знал сам о плене, о тех испытаниях, которые ему предстоит вынести. Тем более, сразу рассказывать заготовленную легенду выглядело бы подозрительно. А так, ну, сдался под пытками, с кем не бывает. И тогда написанный в запечатанном конверте текст сложится в единую картину. Главное, чтобы ему поверили и сразу передали перехваченное донесение если не в штаб армии, то как минимум дивизии и лучше тому командиру, что в состоянии самостоятельно принимать решения. Но это уже ни от меня, ни от гвардейца не зависело. Оставалось только ждать.
Дни пролетали незаметно в решении многочисленных проблем. Я выбивался из сил, разъезжая по частям, контролируя ход подготовки к наступлению. Иногда забывал и пообедать, но бдительный адъютант заставлял меня на непродолжительное время откладывать дела, не давая бренному телу совсем потерять силы.
Вечером, перед самым началом первой фазы контрнаступления, я вновь прибыл на южное направление. Оно меня беспокоило больше, чем северное, так как слишком много условностей и неучтённых допущений вскрылось в ходе подготовки.
Меня встретил лейб-капитан Дудикс с остальными командирами дивизий. Предстояло принять последний перед выступлением доклад и своей волей взять на себя ответственность о начале наступления, отдав соответствующий приказ.
Господин штабс-полковник, докладываю. Фельдъегерь не прибыл в конечную точку, сразу с главной новости начал доклад офицер, немедленно организовали поисковую группу, но розыск результата не дал. Вчера ночью организовали вылазку в Дуговатовку. Противник её покинул.
Точно? от сердца отлегло. Значит сработал план, и противник отвёл войска с формально не важной с тактической точки зрения позиции.
Проверили неоднократно. Посылал две разных группы, из местных.
Понятно. Всё готово?
Так точно! дружно, но тихо ответили офицеры.
Тогда слушайте мой приказ. Как стемнеет занять Дуговатовку, а дальше согласно плану. Обо всех непредвиденных происшествиях докладывать немедленно. Особенно это вас касается, господин лейб-капитан, зная горячность и безрассудство, выделил из присутствующих командира гвардии, и передайте гонцам, чтоб не жалели коней. Я должен знать всё, что происходит из не предусмотренного в плане как можно быстрее!