Стараюсь, улыбка сошла с его лица. Похоже, он тоже разозлился.
Странно, после красочных рассказов о боевом детстве у меня сложилось о тебе совсем другое впечатление.
Ну, когда это было! Я уже давно переболел всеми этими подростковыми комплексами бунтарства и отстаивания прав. Теперь я четко знаю свои цели и делаю все, чтобы их достичь, Егор помолчал немного и добавил с усмешкой: А вот ты, похоже, еще не рассталась с иллюзиями.
Это с какими иллюзиями? немедленно возмутилась я.
С такими, что мир крутится вокруг тебя одной и будет приносить на блюдечке все, что пожелаешь.
Я просто задохнулась от возмущения. Да что он вообще обо мне знает, чтобы делать такие выводы?!
Прекрасно! У тебя, похоже, тоже есть дар. Читаешь чужие мысли, как открытую книгу. И так точно угадал, что у меня в голове! открытая издевка в моем тоне ему явно не понравилась. Мы стояли друг напротив друга и обменивались напряженными взглядами. А я вдруг представила эту сцену со стороны, и мне тут же стало стыдно. Не очень-то удачно я справилась с ролью хозяйки дома. Злость мгновенно прошла, я тряхнула головой и протянула руку.
Ладно, давай папку. Отнесу ее в кабинет.
Мой собеседник тоже успокоился и даже извинился:
Прости, кажется, я перешел границы
Ну есть немного, улыбнулась я. Ничего, проехали. Может, выпьешь чаю перед дорогой?
Ну вот, так гораздо лучше. Вполне себе вежливое и радушное предложение. Егор сразу же согласно кивнул в ответ.
Через десять минут мы с моим гостем устроились за столом в беседке. Отнеся документы в кабинет, я сходила на кухню, вскипятила чайник и приготовила бутерброды. Егор помог мне перетащить все необходимое на улицу. Сидя напротив, я невольно вспомнила наши прошлые приключения и осторожно взглянула на его правую руку. Ни бинтов, ни пластырей там уже не было. А на месте пореза виднелся едва заметный тонкий бледно-розовый шрам.
Чаепитие проходило почти в полном молчании. Видимо, недавняя бурная сцена все еще стояла между нами. Я поинтересовалась состоянием Олега Геннадьевича и узнала, что его уже выписали из больницы.
Мы наняли сиделку на первое время, рассказал Егор. Да и я заезжаю каждый день. Только отец никого не слушает и вовсю нарушает постельный режим. Ну это в его репертуаре, он допил чай и отодвинул чашку. Ну всё, мне пора. Спасибо за угощение.
Я кивнула и только хотела ответить, как зазвонил мой мобильный. Взглянув на дисплей, я подняла голову.
Это отец. Подожди, я быстро поговорю и провожу тебя.
Не стоит. Я сам способен дойти до стоянки. Передавай Павлу Степановичу привет, Егор встал и шагнул к выходу, а я нажала кнопку.
Пап, привет! Как дела?
Несколько секунд в трубке стояла тишина, а потом я услышала тихий, сдавленный голос. И даже не сразу его узнала.
Даша мама мама утонула в озере в Сосновке Слышишь, Даша мамы больше нет
Телефон выпал из моих рук. Я схватилась за стол, до боли сжав пальцами его край. Сквозь противный звон в ушах я различала свое прерывистое дыхание.
Даша, что случилось? Тебе плохо? беспокойный голос Егора пробился в мои застывшие мысли. А я смотрела на него и молчала. Произнести вслух то, что только что услышала, я просто не могла.
***
Прямо из командировки отец уехал в Сосновку и вернулся оттуда через два дня, привезя с собой гроб. За это время его помощники сделали всё необходимое, и на третий день, как и положено, прошли похороны. От того, что им предшествовало, у меня остались лишь смутные воспоминания. Вся подготовка проходила без моего участия, и это оказалось еще хуже. Потому что так я могла хотя бы отвлекаться, а не сидеть целыми днями, тупо глядя в стену и пытаясь осознать то, что произошло.
Мой мозг отказывался принять случившееся. Я не могла поверить, что больше никогда не услышу мамин смех, не почувствую её ласковых прикосновений. Нет! Это просто невозможно! Сейчас откроется дверь, и она зайдет в комнату, поправит сползшее на пол одеяло, пожелает мне спокойной ночи. И все будет как раньше!
И только стоя на кладбище перед разрытой могилой, и глядя, как рабочие опускают в нее гроб, я наконец четко осознала, что как раньше уже никогда не будет. В этот день я впервые в жизни видела, как плачет мой отец. А потом пришлось пережить еще и поминки, слушая нескончаемые речи и уставившись застывшим взглядом в тарелку с нетронутой едой.
В ресторане я сидела во главе стола между отцом и Егором. С самого первого дня парень почти все время проводил у нас дома. Он координировал подготовку к похоронам, беседовал с агентами и решал бесчисленные мелочи, не отвлекая ни меня, ни моего отца. А еще находил время принести мне чай и просто молча побыть рядом.
Оказалось, Егор способен отлично чувствовать мое внутреннее состояние. Во всяком случае он быстро понял, что Олеськины причитания и многословное сочувствие действуют на меня угнетающе. И тактично решил эту проблему, загрузив подругу делами, требующими длительных разъездов. Он же встретил на вокзале маминого брата с женой и сам ввел их в курс дела, избавив меня от мучительных объяснений с родственниками.
Мои надежды, что после похорон станет хоть немного легче, не сбылись. Дядя с женой уехали, дом снова опустел, и мы с папой остались вдвоем. Я уже отошла от шока, время молчания прошло, и мне захотелось поговорить. Но это желание наталкивалось на глухую стену, которую я никак не могла пробить. Отец отгородился ею от меня и окружающих, пресекая любые попытки хоть что-нибудь обсудить.
А мне просто необходимо было узнать подробности и понять, как могла произойти трагедия. Ведь я точно знала, что мама, во-первых, с детства отлично плавала. И немудрено живописное озеро располагалось совсем недалеко от Сосновки, и вся окрестная ребятня с малых лет проводила на его берегах кучу времени. А во-вторых, никогда не заплывала глубоко, потому что друг ее юности много лет назад утонул в этом озере. Как раз поэтому, когда я приезжала на каникулы к дедушке с бабушкой, меня никогда не отпускали купаться одну. Конечно, будучи подростком, я не раз нарушала запрет. Но, помня о печальной истории, старалась быть осторожной.
Чтобы начать разговор, пришлось собираться с силами и ловить подходящий момент. В последнее время отец загружал себя работой по максимуму, возвращался поздно и, едва кивнув мне, сразу же поднимался в кабинет. Я догадывалась ему нужно время, чтобы свыкнуться с потерей. Но и ждать больше не могла.
В один из вечеров, застав отца в столовой, сидящим за остывшей чашкой кофе и погруженным в мрачные раздумья, я опустилась на стул и позвала:
Пап, пожалуйста, давай поговорим.
Отец хмуро взглянул на меня, потом отвел глаза и сухо спросил:
О чем?
О том, что случилось в деревне.
Пару минут стояла тишина, потом он тихо уточнил:
Что конкретно ты хочешь узнать?
Хоть что-то кроме общих слов.
Зачем? он недовольно мотнул головой. Все эти разговоры Какой в них толк? Маму уже не вернешь.
Понимаю, вздохнула я. Но и ты пойми неизвестность хуже всего.
Как хочешь, он раздраженно пожал плечами. Спрашивай.
Ты наверняка беседовал со следователями. Они смогли восстановить всю картину?
Конечно, беседовал. И не только со следователями. Да я там всю их администрацию на уши поставил. А что толку?
Скажи, они действительно уверены в несчастном случае?
Папа помолчал, глядя в строну, вздохнул и кивнул:
Они-то уверены
А ты? продолжила я его мысль.
Ну ты же знаешь, я на слово никому не верю. Так что нанял там кое-кого, он снова замолчал.
И что?
Да ничего! Получил вчера отчет. Никакого криминала.
А разве можно точно это утверждать?
Там свидетели были, Даш. Все это днем случилось.
Почему же тогда никто не смог помочь?